Шарканье по комнате усилилось и превратилось в нечто похожее на собаку, которая выскользнула из-за листьев и оглядела комнату. Она заметила меня, и я услышала, как она глубоко и сопяще втягивает воздух.
Оно было похоже на собаку и притворялось собакой, но я уже чувствовал, что здесь что-то не так. Я почувствовала, как у меня на лбу появились морщинки.
Я спросила его:
— Хороший пёсик?
Он зарычал и прыгнул к моему горлу, его челюсть удлинилась и раздвинулась, обнажив двойной ряд зубов, верхних и нижних. На этот раз я не закричала: я воспользовалась свободно парящими краями Между, чтобы подхватить его в прыжке, затем перевернула и выбросила в окно. Он с воем разбил окно и исчез из виду, и я услышала, как он ударился о землю снаружи.
По лестнице застучали шаги, и в комнату, тяжело дыша, ввалились мои родители.
— Это была не собака! — сказала я, моё дыхание участилось. — Я не просила её входить!
Мой отец подошёл к окну, поковырялся в стекле, и я услышала, как его дыхание с шипением проникает внутрь.
— Там ещё один.
— Это… не работает, — тяжело вздохнула моя мать. Она опустилась на колени рядом со мной, методично проверяя все мои конечности на наличие ран, затем с облегчением откинулась на спинку стула. — Нам придётся научить тебя забывать, Пэт.
Имя всё ещё было расплывчатым по краям, но в нём чувствовалась какая-то целенаправленная округлость, которая вызывала у меня трепетное опасение, что Атилас мог бы его разобрать, если бы прислушался достаточно внимательно или подумал достаточно хорошо.
Воцарилось очень тяжелое молчание, прежде чем мой отец сказал:
— А не будет ли безопаснее, если мы научим её бороться с ними?
— Она уже знает, как с ними бороться, — сказала моя мама, и в её голосе слышалось беспокойство. — В этом-то и проблема. Каждый раз, когда она соприкасается с этой землёй, она в опасности; они могут почувствовать её. Как только она окрепнет, они придут за ней. Они всегда приходят за ними. Пока она не научится забывать, она будет продолжать навлекать на себя опасность.
Папа поджал губы, но кивнул.
— Ты присмотришь за этим, — сказал он. — Я пойду найду эти… вещи… и положу их на место.
— Я сделала это не нарочно, мам, — сказала я, когда он ушёл. — Просто так получилось.
— Я знаю, — сказала она. — Вот почему тебе придётся научиться забывать.
Я отпустила воспоминание, и червь появился снова, чтобы съесть его. Поев, он вырос и вернулся за добавкой. Там было ещё много воспоминаний, которые он мог съесть, и теперь, когда они начали всплывать на поверхность, они начали вырываться из глубины, желая освободиться. Я могла получить доступ к этим воспоминаниям без червя, и я хотела, чтобы он исчез. Я хотела, чтобы он исчез, но он не переставал есть, и я знала, что Атилас его не остановит.
Я сделала глубокий вдох, который, вероятно, был ненастоящим, хотя и прерывистым, как будто так оно и было. Здесь не было никакого Между — по крайней мере, не в том смысле, в каком это происходило вне моего сознания. Но это был мой разум, и этого было достаточно. Точно так же, как моя мать заставляла меня что-то забывать, точно так же, как она, очевидно, заставляла меня саму себя забывать, Атилас опутал мой разум. Только вместо того, чтобы удерживать воспоминания, он удерживал меня внутри. Это была магия, но я уже знала о магии. Что ещё более важно, теперь я знала, что когда-то знала, как ей пользоваться.
Несмотря на давнюю печаль из-за двуличия Атиласа, эта мысль и все вытекающие из неё последствия согрели меня. Пришло время снять оковы. Когда-то я была ребёнком, а теперь выросла: пришло время мне вырваться на свободу и бороться, вместо того чтобы прятаться и забывать.
Я собрала все уголки своего сознания, как если бы они были уголками листа бумаги, собрала все знания и силу из каждой его нити и направила всё это на Атиласа, или червя, или, может быть, на них обоих, потому что они были одним и тем же существом.
Лианы свернулись и исчезли, как будто их в одно мгновение опалили и превратили в пепел, но мы всё ещё были в моём сознании. Блин. Я полагала, что это сработает. Как, блин, я должна была вытащить его, если я даже не знала, как выбраться самой?