Джонни было не так много, как я ожидала, и как только я упомянула о «бешеном псе» в электронном адресе администратору, её глаза загорелись весельем.
— Ах да, — сказала она. — Это, должно быть, Джонни Кэмпбелл, его зовут Бешеный Джонни.
— Похоже, он весёлый чувак, — сказала я. — Он сегодня здесь?
Она оглядела меня с ног до головы таким же подчёркнуто деловым взглядом, каким я ранее разговаривала с Джин Ёном.
— Боюсь, я не могу вам этого сказать, — сказала она. — Конфиденциальность наших студентов…
— Довольно сомнительная, после того как ты только что назвала нам имя этого парня, — заметила я.
Возможно, это было немного подло с моей стороны.
Секретарша запнулась, озабоченно нахмурилась и медленно произнесла:
— Я так сказала, не так ли? Зачем я это сделала?
— Потому что я очень вежливо попросил, — ответил Джин Ён, облокотившись на стойку и наблюдая за ней тёмными влажными глазами. — Ты всё равно забудешь, что рассказала нам. Ты должна рассказать нам то, что мы хотим знать.
— О, — сказала она. — Ну, судя по компьютеру, у Джонни сейчас занятия по раскрою одежды. Вы должны быть в состоянии найти его в блоке С, комната 42. Но вам нужно поторопиться: занятия заканчиваются через пятнадцать минут.
— Спасибки, — сказала я, чувствуя укол вины. Слишком легко было так поступать с людьми; неудивительно, что у Джин Ёна вошло это в привычку. Я подумала, что закончила бы так же, если бы была вампиром.
Джин Ён искоса посмотрел на меня, пока мы шли, и, в конце концов, когда мы добрались до блока С, сказал:
— Эта девушка не дала мне свой номер телефона.
Я не смогла сдержать смешок.
— Ага, я заметила.
— Ты всё такая же… колючая. Почему ты такая колючая?
— Без понятия, — сказала я, засовывая руки в карманы. — Мне просто не нравится так поступать с людьми.
— Ах, — сказал он задумчиво и протяжно. — Это. Даже если бы я захотел остановить это, я не смог бы. Это стало привычным.
— О, — сказала я. Значит, иногда это его действительно беспокоило, не? — Ты действительно ничего не можешь с этим поделать.
— Я могу немного повлиять на это, — сказал он, напомнив мне о том, что он однажды сказал о Маразуле и его облике тритона. — И я могу увеличить своё воздействие, но что-то из этого просто случается, даже если я этого не хочу.
— А иногда этого просто не происходит, — сказала я, ухмыляясь. — Как со мной. Это, должно быть, раздражает.
— Ani, — сказал он, и снова это слово задержалось в его устах. Он бросил на меня взгляд из-под ресниц и сказал: — Иногда ты меня раздражаешь. Это… это не раздражает.
— Ты сбит с толку, — сказала я. — Ой, это та самая комната.
Джин Ён последовал за мной в залитую светом комнату, которая была завалена обрезками материи, листочками бумаги с выкройками и рулонами ткани. Из этого беспорядка выглядывали один или два портновских манекена, безголовые и жутковатые, с приколотыми к ним незаконченными предметами одежды. Груда материалов на одном конце сдвинутых вместе парт оказалась мужчиной, лежащим лицом вперёд.
Вероятно, он был всего на несколько лет старше меня, лет двадцати с небольшим, и либо ему было наплевать на то, что он тратит деньги на посещение ТАФЕ, либо он просто слишком устал, чтобы обращать на это внимание, потому что крепко спал. Я могла бы подумать, что он умер, но он храпел, и, позвольте мне сказать, это было приятное изменение в истории. Возможно, его учитель решил, что он не справляется с работой, потому что он был единственным в классе.
Джин Ён негромко рассмеялся и пнул ближайшую к нему ножку стола, отчего стол и, соответственно, чувак вздрогнули.
— Джонни! — я дружелюбно поприветствовала его, присаживаясь на стол рядом с ним, когда он немного покачнулся и сел. — Нам нужно немного поболтать.
На секунду я подумала, что он действительно собирается сбежать. Джин Ён, должно быть, подумал о том же, потому что схватил Джонни за воротник прежде, чем тот успел сделать что-то большее, чем просто оттолкнуться от стола, путаясь конечностями.
— Хорошо, если это из-за моей арендной платы, ты получишь свои деньги сегодня вечером, обещаю! — сказал он, глядя на Джин Ёна, а затем на меня.
— Дело не в арендной плате, — сказала я.
— И меня не будет в суде ещё две недели, к тому же я этого не делал, так что, если всё дело в этом, можешь передать старому козлу, что я встречусь с ним в суде!
— Нет, — сказала я. — Мы хотим поговорить о твоём почтовом ящике.
Он снова откинулся на спинку стула, заметно расслабляясь.
— О, и это всё! Я не могу рассказать вам об этом, это личное. Мне платят за то, чтобы я не распространялся об этом.