Мой совет встретили добродушными насмешками из офиса, который мы довольно быстро покинули. Когда мы вышли на улицу, Джин Ён сказал:
— Они что-то замышляют.
Я удивлённо посмотрела на него.
— Ты так думаешь? В любом случае, между ними было больше разногласий, чем обычно. Как думаешь, что они задумали?
— Не знаю, — угрюмо сказал он. — Но что-то изменилось. Возможно, они занимаются чем-то опасным и не хотят, чтобы мы знали об этом.
— Ага, вероятно, — сказала я, слегка повеселев. Как будто мы вчетвером не занимались опасными вещами, о которых Эбигейл не знала. — По крайней мере, у них есть немного магии, чтобы помочь, а когда мы закончим с сиренами, у них будет ещё немного. Зеро ведь позволит им оставить значки, не?
Джин Ён пожал плечами, но сказал:
— Нам они ни к чему. Если только Хайион не хочет, чтобы такие вещи были у людей, почему он не просил их вернуть?
— Ага, — сказала я, но это меня не совсем удовлетворило, поэтому я просто пошла дальше.
Я не собиралась возвращаться домой окружным путём, но каким-то образом обнаружила, что направляюсь скорее к центру города, чем к нашему дому. Джин Ён, должно быть, заметил это, но ничего не сказал, и только когда мы были почти у торгового центра, я поняла, куда иду.
— Вот блин, — сказала я, останавливаясь перед пиццерией на углу. — Ну что ж, раз уж мы здесь, то могли бы что-нибудь перекусить. Ты хочешь пиццу или булочки бао?
Левая бровь Джин Ёна приподнялась.
— Ты купишь мне еды?
— Не-а, ты сам купишь мне еды. Просто дала тебе возможность выбрать, что ты хочешь съесть.
— Я очень смущён, — сказал Джин Ён.
— У меня совсем нет денег, — заметила я. — Потратила всё на продукты.
— Я не это имел в виду.
— И это всё равно не свидание!
— А. Тогда я куплю тебе еды, — сказал он и потащил меня в магазин булочек бао.
— Зеро и Атиласу тоже, — добавила я, просто на всякий случай. — Выйдет в копеечку.
Он просто бросил на меня взгляд через плечо, из которого следовало, что он знает, что я пытаюсь его разозлить, поэтому я прислонилась к стене и стала ждать наш заказ, довольная тем, что меня так хорошо поняли.
Домой мы тоже добирались длинным путем — обратно по Баррак-стрит, чтобы свернуть на Батерст, — но на этот раз это было сделано намеренно. Я хотела ещё раз взглянуть на аллею Библиотекаря. Вообще-то, мне хотелось ещё раз взглянуть на его окна, но я не осмелилась зайти туда ещё раз. Второй раз было рискованно, но это понятно; третий раз было совершенно глупо.
И всё же я не могла не задержаться, когда мы проходили мимо, наслаждаясь запахом свежей зелени, разлившимся по пыльной улице. Что-то щёлкнуло у меня в голове, и вместе с ароматом всплыло воспоминание. Я была здесь раньше — не на этой неделе, не в этом году, а много лет назад. Много лет назад, когда я почти каждый день сталкивалась со странными, связанными с Между, восхитительными, опасными вещами и заставляла себя забывать о них, как только они исчезали из виду.
Я вдохнула и аромат, и воспоминания и ощутила трепет радостного удивления, который всегда сопровождал открытия, сделанные в Между, когда я была ребёнком. Я как-то раз останавливалась здесь, возвращаясь из похода в магазин сладостей, расположенный дальше по дороге; я должна была встретиться с мамой в Торговом центре Элизабет, когда закончу, но освежающий запах растущей зелени и яркие цветы Между, растущие по краям аллеи, захватили меня и телом, и душой. Я сжала пальцами обложку книги с твёрдыми краями, которую взяла с собой, чтобы занять себя, пока у мамы будет совещание, и инстинктивно шагнула в сторону переулка. Я не знаю, как долго я стояла там, вглядываясь в переулок, где я могла видеть две реальности, расположенные одна над другой. Возможно, я даже очень быстро вошла и вышла, но если и так, то не запомнила этого. Не совсем правильно. Я вспомнила крошечные мгновения, когда мы сидели за залитым солнцем столиком во внутреннем дворике вдали от дорожного шума, пили сарсапариллу (безалкогольный напиток, похожий по вкусу на пиво — прим. пер.) и улыбались кому-то, пока я читала им вслух, а их лица терялись в лучах солнца. Затем, в воспоминаниях, я снова оказалась на улице, вдыхая тот же аромат зелени, но согретый солнцем, а не охлаждённый ветерком, и мои пальцы всё ещё крепко сжимали книгу.
Кто-то схватил меня за руку, и я вырвалась, отпихивая их прочь. Вонючее, грязное тело, спотыкаясь, попятилось, и я последовала за ним, рассыпаясь в извинениях. Это был старый сумасшедший дядька: возможно, пьяный, возможно, просто вечно не в себе.