– Кара, у тебя такие черные тени под глазами, что их видно даже с порога. Ты снова не спала всю ночь?
Я промолчала, лишь виновато опустила ресницы. Свет нахмурился.
– Отец ушел неделю назад, мы все по нему скучаем. Но кто бы мог подумать, что сильнее всех тосковать будешь ты.
Я обиженно поджала губы. Его слова прозвучали так, будто мне отказали в праве горевать по отцу. Свет, по натуре внимательный и чуткий, несомненно, заметил это движение и поторопился пояснить сказанное:
– Это не значит, что я насмехаюсь над твоим горем. Я лишь замечаю, что оно глубже, чем могло бы быть у той, кому отец уделял меньше всех внимания.
Он ласково коснулся моей щеки, и я, прижавшись на мгновение к его ладони, перехватила его руку. К несчастью, я забыла о вышивке, по-прежнему зажатой в руке, и острие иголки впилась брату в палец. Свет отдернул ладонь, на указательном пальце, совсем близко от краешка ногтя, медленно выступала капелька крови.
– Святые предки! Прости! – От волнения я забыла все правила этикета. Теперь передо мной стоял младший брат, а не будущий король.
– Все в порядке. Всего лишь царапина.
Я не слушала его. Машинально оглянувшись по сторонам (что было глупо, в комнате мы были одни), я обхватила его запястье правой ладонью, считывая пульс и считая удары – при таком контакте у меня получилось быстрее призвать дар, а левой медленно провела над ранкой. Когда я убрала руку, крови не было. Как и следа укола – чистая, целая кожа, ничего больше.
– Спасибо, – поблагодарил брат, – но, честно говоря, это было пустое. Жаль тратить твой дар зазря.
Я не ответила. В голове вертелись слова позабытой старой приметы. Я могла припомнить лишь обрывки фраз, но не суть предостережения. Кровь перед Ритуалом – к чему она?
– Ты всегда беспокоилась обо мне больше, чем того требовалось. Я буду вечно благодарен тебе за это. В твоем лице я мог бы обрести злопамятного врага, но ты стала моим самым преданным другом.
Я невольно приоткрыла рот – брат всегда был искренен, но таких слов я от него еще не слышала. Всматриваясь в его светло-карие глаза, любуясь медью рыжих волос, я гордилась им. Он был тем братом, о котором я боялась мечтать. Он никогда не обижал меня, всегда защищал от пересудов и благодаря его поддержке меня перестали дразнить белой лисицей. Даже за глаза – я знаю, специально подслушивала разговоры слуг на кухне после вечернего костра. Я не помню, как именно мы подружились. Время стерло из памяти детали. Кто сделал шаг первым, кто первым обратился по имени – все это осталось в омутах воспоминаний, надежно укрытое паутиной и присыпанное пылью давности событий.
Важно другое. Свет стал мне опорой, самым близким и дорогим человеком. Человеком, которому (единственному) я доверила свою страшную тайну. Он согласился хранить это знание еще совсем ребенком и до сих пор продолжал выполнять свое обещание.
Не то чтобы я боялась. Словесное клеймо «Ведьма» не хуже, чем «Лисица», а в некоторых моментах даже лучше. Ведьм и колдунов, несмотря на страх к ним, уважали. Первых исправно звали во время болезни, о вторых вспоминали в случае неурожая и засухи. И ведьмы, и колдуны жили обособленно, словно тяготясь обществом простых смертных. А этого я не хотела.
Жить на краю города, одиноко и тоскливо провожать каждый прожитый день – не об этом я мечтала. Я жаждала иного – семьи и детей. И брат согласился с моим решением. Позволил мне выбирать самой свой путь – немыслимая удача для девицы, пусть и благородных кровей.
Свет взял меня под локоть, и мы покинули мои покои. Уже на пороге, он шепнул мне на ухо:
– Сегодня ко мне приходил Ник.
Он замолчал и хитро улыбнулся. Я едва удержалась от того, чтобы не дернуть его за рукав – нетерпеливо и совсем недостойно старшей принцессы.
– О чем же он просил? – как можно спокойнее поинтересовалась я. Мы проходили по просторному холлу в сторону выхода из дворца. За нами бесшумно следовала охрана. Одним из охранников, коротко улыбнувшимся мне у двери, был Ник.
Вообще-то, его полное имя звучало как Защитник, и оно, признаться, ему очень шло.
– О самом драгоценном сокровище, Кара, – о твоей руке, – чуть посмеиваясь и тепло поглядывая на меня, ответил брат.
Внутри меня что-то ухнуло, а затем взлетело, рассыпавшись снопом разноцветных искр. Чувствуя, как скулы опалил яркий румянец и стараясь не выдать своего волнения, я тихо спросила:
– Что вы ответили, мой король?
– Дал свое благословение. Раз уж таков твой выбор.
Мне захотелось захлопать в ладоши от восторга. Я едва удержалась от радостного и победного вопля. Ник – моя любовь, человек на которого я с трепетом смотрела уже два года, сделал мне предложение. И, что еще важнее, семья одобрила его. Такое решение было бы немыслимо при отце. Тот скорее отправил бы меня в соседний клан в качестве гарантии своего доброго отношения к нему, чем оставил дома и позволил выйти замуж по любви. Впервые я подумала о смерти отца без тоски, и тут же устыдилась этому. Тому, кто заживляет раны, грех благодарить того Зверя, что их наносит.