Если бы я слышала лязганье мечей, мне было бы легче, но вместо этого я стояла в гнетущей тишине, нарушаемой лишь тяжелым дыханием сестер и всплесками воды, когда кто-то из соперников уходил под воду.
Я пыталась остановить кровь, сочащуюся из бока брата, когда тот получил новую рану – ему вспороли плечо, не достав до сонной артерии. Я заметалась. Прежняя рана в боку осталась без присмотра, я рванула выше, стремясь залатать новый участок боли. Пусть не вылечить, нет, но хотя бы заморозить рану до того времени, как брат окажется в безопасности.
Толпа вскрикнула, я покачнулась – в этот раз удар вышел таким болезненным, что легкие будто обожгло расплавленным свинцом.
– Кара, у тебя кровь течет из носа, – испуганно прошептала Рони.
Я, не переключаясь на внешнее зрение и по-прежнему видя перед собой лишь артерии и венозные стволы, вытерла нос пальцами, чувствуя, как на них осталось что-то теплое и липкое.
Сжав зубы, я пыталась заморозить сразу три раны. Кровь бежала так быстро, что меня почти сносило ее потоком, но я упорно подталкивала нужные клетки друг к другу, ускоряя их рост и словно зашивая рану изнутри.
– Кара, у тебя под ногтями тоже кровь…
В этот момент я согнулась, не в силах сделать вдох. Удар в живот был настолько болезненный, будто его нанесли мне, а не брату. Это было слишком. Контакт тут же разорвало, и я потеря брата. Во всех смыслах. Я больше не видела его изнутри, но и снаружи мой взгляд его не нашел – брат с головой ушел под воду.
Кажется, я закричала. Не знаю, зачем. Я уже понимала, что он ничего не чувствует, последний удар сердца раздался, когда порвалась последняя нить, связывающая нас.
Как в вязком кошмаре, я наблюдала за соперником брата. Тот нырнул, а затем показался над водой с телом брата. Если у толпы еще были сомнения, то я знала наверняка – Свет уже не очнется.
Минуты показались часами. Шаман, не нашедший пульса у брата, молча поднял глаза на Воина и в наступившей тишине чуть надломлено, но достаточно громко, чтобы услышали все, провозгласил:
– Поединок окончен. Свет, сын короля, погиб. Воин, одолевший его в честном бою, может готовиться к коронации. Если через три дня никто не бросит ему вызов, он станет королем Тринадцати Кланов.
Шаман первым опустился на колени перед победителем поединка, а за ним и все остальные. Я рухнула на землю, не видя ничего и никого вокруг. Впервые в жизни я упала в обморок, но, признаться, была тому даже рада.
***
– Кара, нас убьют на рассвете?
– Нет, милая. Нам дадут три дня на молитвы и скорбь и лишь по истечению этого времени отправят к предкам-зверям.
Шута прижалась ко мне справа, Рони – слева. Первую ощутимо потряхивало, она не замолкала ни на минуту, вторая часто-часто всхлипывала, но молчала.
– Это будет больно?
Воин, заходивший час назад в мои покои, где нас с сестрами заперли (собственно, всего лишь приставили охрану ко входу, дверь на ключ никто не запирал, но легче от этого не становилось), отозвал меня в сторонку и сказал, что ему придется убить нас – таковы правила. Смерть наша будет безболезненной, ибо он не хочет брать на душу грех. Нам дадут выпить яд, а затем отведут к ритуальному костру. К тому момента, как наши тела заполыхают, распространяя по округе зловоние жареного человеческого мяса, мы уже будем мертвы.
Когда Воин озвучил все это так же спокойно, как до этого убил моего брата – с равнодушием делового человека, выполняющего неприятную работу, – я думала о том, что не могу даже вцепиться ему в горло. Я слаба, он убьет меня сразу, но не это пугает. Как переживут свою участь девочки, оставшись без моей поддержки? Каково им будет в одиночку ждать смерти? Хватит ли им смелости выпить яд или, запаниковав, они взбунтуются и навлекут на себя более болезненную смерть?
Я смотрела в спину удаляющегося Воина, обнимала сестер и ненавидела. Ненавидела его за смерть брата, ненавидела себя за никчемность. Будь я мужчиной, меня бы с детства обучали военному мастерству. Будь я мужчиной, я могла бы вызвать своего врага на ритуальный поединок. Но я была женщиной. Всего лишь женщиной, и уже не имело значение, кем был мой отец и какой клан признал меня своей.
Закрытого окна коснулся сумрак ночи, но сестры все еще не легли спать, и я не гнала их в постели. Разложив любимую мамину мозаику в виде объединенного знамени Тринадцати Кланов, мы собирали ее под горение одной-единственной свечи – больше нам не принесли, и требовать ничего я не стала.
Раздался стук, почти сразу оборвавшийся звуком распахнутой двери. Я подняла голову. В покои, аккуратно ступая тяжелой подошвой по толстому дорогому ковру, вошел молодой мужчина. Я вздрогнула. У меня не было уверенности, но что-то мне подсказывало, что передо мной тот человек, взгляд которого я поймала перед ритуальным поединком.