Вивиан шагнула в коридор, невольно сморщившись от смесижасминовых духов и коньячного дыма, пропитавшей темные обшарпанные стены. Половицы под ее ногами издевательски скрипнули, но гул голосов заглушил предательский звук. Она двигалась медленно, стараясь не смотреть по сторонам. Ее цель была впереди.
За тяжелыми бархатными портьерами звучали приглушенные голоса. Один из них — низкий, напряженный:
— Вы понимаете, если это всплывет, последствия будут катастрофическими? — Голос дрожал, словно его обладатель находился на краю пропасти. — Я не могу позволить себе подобного риска!
Вивиан застыла. Сенатор Рэндольф. Его голос она узнала сразу. Человек, чей облик всегда был безупречен, а репутация — кристально чиста.
Но другой голос…
Низкий, ленивый, с оттенком холодной насмешки.
— Риск? — протянул он, растягивая слово, будто пробуя его на вкус. — О, сенатор, риск — это то, на чем строится этот город. Вопрос только в том, кто окажется умнее.
Вивиан задержала дыхание, прижимаясь к стене. Ей надо было слышать больше.
— Разумеется, — голос сенатора Рэндольфа дрогнул, но он быстро взял себя в руки. Он провел пальцами по безупречно завязанному галстуку и добавил, сдерживая раздражение: — Но если слухи просочатся…
— Они не просочатся. — Второй мужчина говорил спокойно, даже лениво, но в этом спокойствии таилась угроза. Он чуть откинулся назад, и огонек сигары на мгновение осветил его длинные пальцы. — Разве что кто-то проявит неосторожность.
Вивиан затаила дыхание. Кажется, ее сердце стучало так громко, что мужчины могли бы услышать.
Она слегка вытянулась, встав на цыпочки, пытаясь заглянуть сквозь узкую щель между портьерами. В полумраке дрожащих свечей вырисовывались силуэты нескольких мужчин, сидящих вокруг низкого стола. Ближе всех к ней находился один — высокий, безупречно одетый джентльмен. Даже в тусклом свете было видно, как ткань его костюма ложится безукоризненно, выдавая пошив, который могут позволить себе только избранные. В руке он небрежно держал сигару, и тонкие струйки дыма поднимались вверх, исчезая в полумраке. Его лицо скрывала тень, но темные волосы и уверенная, почти лениво-хищная манера держаться говорили о человеке, привыкшем диктовать условия.
Сенатор, напротив, выглядел нервным. Он сжал платок в дрожащей руке, вытирая лоб, а второй рукой цепко держался за стакан с виски, словно янтарная жидкость могла дать ему уверенность.
Внезапно джентльмен с сигарой повернул голову.
— А вот это уже интересно… — протянул он, медленно вставая с кресла.
Вивиан едва успела отшатнуться. Сердце заколотилось в груди.
«Неужели он меня заметил?» — промелькнуло в голове.
Она осторожно попятилась, но в спешке задела локтем тяжелый бронзовый подсвечник, стоящий у стены. Свеча покачнулась, пламя дрогнуло.
— Кто здесь?! — резкий голос вспорол воздух.
Вивиан развернулась и бросилась прочь, не дожидаясь, пока тяжелые шаги ворвутся в коридор. Подол ее платья цеплялся за ноги, каблуки гулко стучали по старому паркету, но она бежала, не оглядываясь.
Темные коридоры «Розы и Лилии» были похожи на лабиринт из шепотов, теней и запретных сделок, но Вивиан знала одно: если ее схватят — пощады не будет. Но в последний момент перед ней распахнулась дверь. На пороге, словно зловещее предзнаменование, стояла женщина средних лет в роскошном бордовом платье. Глубокие складки тяжелого шелка переливались в свете газовых ламп, а на груди тускло поблескивала брошь в виде розы, инкрустированная рубинами.
Мадам Роусон, хозяйка заведения.
Ее взгляд был колюч, как тонкие булавки, которыми она, вероятно, привыкла закалывать шляпки.
— Что ж, что ж… — протянула она, сложив изящные тонкие пальцы на груди. В ее голосе скользнул оттенок насмешки, но глаза светились недобрым интересом. — Кажется, у нас посторонние.
Вивиан сжала зубы. Но прежде чем Мадам Роусон успела приблизиться, за ее спиной раздались шаги — уверенные, неспешные, будто их обладатель ни на секунду не сомневался, что именно он контролирует ситуацию.
— Оставьте ее, Мадлен, — произнес знакомый голос с легкой ленцой, и Вивиан почувствовала, как крепкая рука легко, но властно легла ей на локоть.
Она обернулась и встретилась взглядом с тем самым брюнетом из комнаты. Его глаза цвета выдержанного бурбона блеснули с явной насмешкой.
Его трость с набалдашником из обсидиана с тихим звоном уперлась в пол, заставив вздрогнуть итак порядком натянутые нервы девушки. Костюм, явно сшитый где-нибудь на Сэвил-Роу, облегал фигуру, словно вторая кожа.
— Моя спутница немного заблудилась, — продолжил он с легкой улыбкой. — Но я ее уже нашел.
На секунду повисла напряженная тишина.
Мадам Роусон вскинула бровь, скользнув оценивающим взглядом по Вивиан, затем по ее «спутнику», которого она, по-видимому, хорошо знала.
Тяжелые складки бордового платья дрогнули, когда хозяйка борделя слегка наклонила голову и коротко кивнула.
— Как скажете, лорд… — она намеренно не закончила фразу, но мужчина только с ухмылкой склонил голову в ответ.
А через мгновение Вивиан уже шагала к выходу, деликатно, но твердо направляемая неизвестным спасителем.
Оказавшись на улице, Вивиан резко дернулась, пытаясь вырваться, но пальцы мужчины лишь чуть крепче сомкнулись на ее локте — не больно, но достаточно твердо, чтобы показать: он не намерен отпускать ее вот так просто.
— Спокойнее, мисс, не стоит терять достоинство. — Его голос был низким, с ленивой, почти небрежной насмешкой, но в этой бархатной мягкости чувствовалась сталь. — Убегать — дурной тон. Особенно для леди. — Он чуть наклонил голову, разглядывая ее с неприкрытым интересом. — Так что же заставило столь изысканную даму ступить в логово порока? Скажете сами, или мне угадать?
Холодный ночной воздух прошелестел по коже, остужая разгоряченные щеки. Где-то вдалеке, на соседней улице, прозвенели колокольчики проезжающего экипажа, а у пристани, скрытой за домами, тоскливо гудел пароход.
Вивиан резко вскинула подбородок.
— Я не имею ни малейшего желания отвечать на ваши вопросы, сэр, — отчеканила она, резко вырывая руку.
Он не возражал — не последовало ни резкого движения, ни попытки остановить ее, — только легкая, еле заметная усмешка, словно он смотрел не на женщину, а на неразумного ребенка, который упрямо играет в несвою игру.
— Как скажете. — Он наклонил голову, будто соглашаясь с ее правом на дерзость.
Затем изящным жестом, с той небрежной грацией, какая бывает лишь у людей, привыкших командовать, указал на экипаж. Дверца уже была распахнута, словно кучер знал заранее, что хозяин вернется не один.
— Тогда, возможно, вам больше по душе беседа с теми джентльменами, что сейчас выбежали из борделя? — мягко поинтересовался он, чуть склонив голову набок.
Вивиан бросила быстрый взгляд назад. Действительно, у дверей «Розы и Лилии» уже собралась небольшая группа мужчин. В свете газовых фонарей тускло поблескивали золотые цепочки часов, некоторые из них тревожно осматривали улицу, а один даже достал из кармана платок и нервно вытирал шею.
У нее сжалось сердце. Если они ее поймают, последствия будут куда хуже, чем просто неприятный разговор. Она перевела взгляд на своего «спасителя». Ему явно нравилась эта игра. Сжав губы, Вивиан резко шагнула к экипажу и вскочила внутрь, одаривая мужчину раздраженным взглядом. Он, разумеется, последовал за ней.
Дверца с глухим стуком захлопнулась, и лошади двинулись вперед, выбивая по мостовой ровный ритм.
Запах лакированного дерева и кожи смешивался с легким ароматом табака — его костюм едва уловимо пах дорогими сигарами и сандалом. Вивиан сидела напротив, упрямо скрестив руки и отвернувшись к окну, стараясь не замечать пристального взгляда своего спутника.
Карета мерно покачивалась на колесах, за окнами мелькали редкие газовые фонари, освещая ее точеный профиль с все еще покрасневшими от волнения щеками.
Мужчина не торопился нарушать тишину. Он просто наблюдал.
Вивиан чувствовала его взгляд и злилась на себя за то, что зачем-то подметила оттенок его глаз, этот теплый цвет выдержанного виски.
— Неужели вам совсем не любопытно, кто я? — наконец заговорил он.
Вивиан чуть заметно вздернула бровь, но продолжала смотреть в окно.
— Если вы ждете, что я начну выпрашивать ваше имя, боюсь, разочарую вас, — бросила она, не глядя.
Мужчина чуть подался вперед, и свет газового фонаря мягко скользнул по его лицу, на мгновение выхватив из полумрака ровную линию скулы и уголки губ, изогнутые в полуулыбке.