Разработаны два проекта реконструкции Багдада, один предполагается осуществить через 10 лет, другой через 25. Но здесь помимо сложностей чисто технического порядка, неизбежных при перестройке любого древнего города, возникают еще и помехи психологического характера, связанные с религиозными представлениями жителей. На той же перенаселенной ар-Рашид сохранилась часть фасада здания с наглухо закрытой дверью. По преданию, на этом месте находилась могила одного из мусульманских святых. Когда сносили строение, рабочий нечаянно наступил на оголенный электрический кабель. Разумеется, его смерть объяснили карой небесной. Верующие заботливо подкрашивают дверь хной, приносят к ней дары. Пространство за дверью пустует уже несколько лет…
В часы пик много работы у подтянутых, щеголеватых полицейских в форме с аксельбантами, с белым поясом, на котором держится кобура, прикрывающая внушительный многозарядный пистолет, в фуражке с белым клеенчатым верхом. Они регулируют потоки автомобилей самых различных марок (среди них немало наших «Волг» и «Москвичей»), почти вытеснивших более древние виды транспорта. Впрочем, и сейчас над лакированными «шевроле» и «фордами» можно увидеть покрытую клочковатой шерстью голову верблюда, сохраняющего невозмутимое спокойствие в сутолоке уличного движения. Навьюченным тяжелой поклажей мулам такое спокойствие уже не дается: они испуганно косятся на проносящиеся автомашины и мотоциклы. Попадаются изредка прославленные арабские скакуны, запряженные в старомодные, порядком потрепанные шарабаны.
На внешнем облике столичных жителей отчетливо сказывается влияние ислама — официальной религии страны. Многие женщины с головы до пят закутаны в черное покрывало «абайю». Европейское платье чаще всего бывает тоже черного цвета. В таких «священных» для иракцев городах, как Куфа, Эн-Неджеф, Кербела, женщина и сейчас не рискнет появиться на людях в европейской одежде: ее оплюют и изобьют. Мини-юбки запрещены; властями объявлено, что длина платья государственных служащих должна быть на сантиметр ниже колена. Наиболее «отчаянным» девушкам, нарушившим это предписание, полицейские мазали ноги краской. Однако мода оказалась сильнее всяких циркуляров (особенно в центральных районах столицы).
Мужчины обычно предпочитают смешанную одежду: например, европейский костюм, преимущественно темных тонов, и национальный головной убор — черно-белый платок «куфию», перехваченный шерстяным жгутом «укалем», или длинная, до щиколоток, рубаха. «дишдаш» и поверх нее пиджак. Курды (народ, населяющий север Ирака) носят широкие шаровары, подпоясанные матерчатым кушаком, и затейливо накрученные чалмы.
По чалмам и четкам в руках нетрудно узнать служителей культа. Впрочем, четки есть и у лиц не духовного звания: правоверный мусульманин должен молиться пять раз в день. О времени совершения намаза напоминает протяжный напев муэдзинов, разносящийся по всему Баг-чаду из мощных динамиков, которые установлены на минаретах. При этом вовсе не обязательно заходить в мечеть. Как только раздается призыв к намазу, многие, найдя свободное место на улице, площади, в скверике, опускаются на колени, снимают обувь и начинают отбивать поклоны в сторону Мекки, города в Саудовской Аравии, где находится святыня мусульман — камень Кааба.
Вечерами, когда спадает изнуряющая летняя жара, становится людно в кафе, закусочных, ресторанчиках. Некоторые из них украшают начищенные до ослепительного блеска тульские самовары (за ними здесь сохранилось русское название). Посетители играют в нарды и другие игры, степенно ведут нескончаемые разговоры или просто посасывают кальян — курительный прибор, в котором табачный дым, прежде чем попадает в рот, пропускается через воду и таким образом очищается. Перед ними исходит паром приторно-сладкий чай, разлитый по стаканчикам, похожим на лампадки, или крепчайший кофе. Его варят в специальных медных сосудах с длинной ручкой («джезва») — засыпают размолотые зерна вместе с сахарной пудрой, заливают холодной водой и держат на огне до образования пены, но не доводят до кипения. Пропорция кофе, сахара и воды остается профессиональной тайной кофевара. Если, выпив крошечную чашечку кофе, посетитель ставит ее на стол, хозяин немедленно наполняет ее снова. Если же гость приподнимает чашку и покачивает ее из стороны в сторону, значит, кофе больше не требуется.
Прямо в витринах подрумяниваются и истекают жиром над пламенем газовых горелок тушки кур. Рядом повар огромным ножом срезает с вертела поджарившиеся куски баранины, к которой в качестве гарнира подаются остромаринованная капуста, редька, свекла и огурцы, так готовится «гас». На набережной посетители ресторанчиков неспешно выбирают плавающую в больших чанах рыбу. Ее здесь же разделывают и запекают на колышках у костра. Это блюдо называется «мазгуф».
В сезон багдадцы лакомятся арбузами. Тарелочки с пунцовой мякотью, очищенной от корок и охлажденной, устанавливаются на лотке. К ним прилагается небольшая вилка. Особым спросом в жаркое время года пользуются прохладительные напитки. Бутылки с пивом плавают в деревянных, оцинкованных изнутри ящиках. В стеклянных бочонках пенится шербет и тонко позванивают льдинки. Можно заказать и сок; продавец с соковыжималкой н свежими фруктами готовит его на глазах у покупателя.
Ежегодно в Ираке, как и в других исламских странах, соблюдается пост — рамадан. Лунный месяц короче солнечного — 29 или 30 дней, и потому начало рамадана приходится на разные даты астрономического года. Весь лунный месяц, тоже носящий название «рамадан», правоверные мусульмане с восхода и до захода солнца, т. е. до темноты (которая, по традиции, считается наступившей, когда нельзя отличить друг от друга протянутые рядом нитки белого и черного цвета), не едят, не пьют и не курят. Исключение допускается только для больных и путешествующих. Соблюдение поста наряду с ежедневной пятикратной молитвой, паломничеством в священные города Мекку и Медину, пожертвованием в пользу бедных и признанием единого бога («Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад — посланник Аллаха») составляют пять корней исламского вероучения.
В дневные часы пустеют витрины закусочных и ресторанов, полки со спиртными напитками в магазинах целомудренно затягиваются материей, дабы видом своим не вводить в искушение. Непривычно безлюдны многочисленные кафе, где багдадцы так любят посидеть за стаканом холодной воды, ароматного чая или чашечкой кофе. Но вот в сумерках над городом прокатывается гул орудийного выстрела. И, как по мановению волшебной палочки, загораются огни витрин, распахиваются двери закусочных и ресторанчиков, в домах люди, торопливо прочитав молитву, спешат усесться за стол.
В далекие времена существовала должность «ал-мусахира» — глашатая, барабанным боем будившего мусульман, дабы они не проспали и успели поесть до восхода солнца. Иногда при этом речитативом произносились фразы, восхвалявшие Аллаха и мудрость его. В некоторых городах и районах страны было принято стрелять из ружей с минаретов, чтобы верующие не пропустили призыв муэдзина к утренней молитве. Сейчас религия не возражает против использования техники — залп пушки, возвещающий о наступлении темноты или рассвета в рамадан, можно увидеть и услышать по столичному телевидению.
НА РУИНАХ ДВУРЕЧЬЯ
От Багдада до Мосула, крупнейшего города на севере Ирака, по прямой около 400 километров. К нему ведет живописная дорога, выгодно отличающаяся от той, по которой направляешься на юг. Вместо скучных рыжеватых песков пустыни с белесоватыми проплешинами солончаков зеленеющие поля, вместо навевающего дремоту однообразного и ровного, словно прочерченного по линейке шоссе подъемы и спуски по холмам, иногда довольно крутым. Особенно красив путь на север весной. На огромном изумрудном ковре, по которому рассыпаны пунцовые дикие маки, кое-где виднеются желтоватые пятна. Это отары овец, охраняемые пастухом. Ему помогают присматривать за стадом расторопные мальчишки с длинными хворостинами в руках и огромные, устрашающего вида лохматые курдские овчарки, бросающиеся с исступленным до хрипа лаем на проходящие автомашины.
После пропыленных и душных багдадских улиц с их вечной сутолокой и бензиновой гарью чистый воздух и свежий ветерок, дующий с горных вершин хребта Джебель Синджар, особенно приятны. В Мосуле выпадает в два с половиной раза больше осадков, чем в столице. В весенние месяцы одетая в зеленый бархат холмистая степь, окаймляющая город, опьяняющий запах ранних цветов в парках и скверах, нежная зелень пригородных фисташковых садов, которые славятся на всю страну, делают его чрезвычайно привлекательным. Не менее красив он и осенью, являющейся как бы продолжением весны: та же прохлада, тот же горный воздух. Недаром влюбленные в свой город жители Мосула называют его «Умм ал-Рабийян» — «Город двух весен».