— А что, князь Григорий! — поинтересовался он на вполне приличном дорвенантском. — Правда ли, что у вас в Дорвенанте бани не строят? Как же можно жить без бани, а?
— У нас купальни, милорд Вой-це-хо-вич, — тщательно скрыв улыбку от такой наивности, отозвался Грегор и одновременно испытал чувство гордости за то, что смог выговорить эту проклятую фамилию, и снисходительности к боярину, который упорно звал его по имени. — Они совсем иначе устроены.
— Дров, наверное, не хватает… — с пониманием, как ему казалось, протянул боярин. — Или строить разучились? Раньше точно умели! Ваша-то знать род ведет из Вольфгарда, а северяне толк в банях понимают не хуже нашего. Эх, бедняги, как же без бани жить-то, а?
И он вылил на себя огромный ковш горячей воды, поведя мощными плечами и грудью, заросшей черным волосом так густо, что Грегор вдруг вспомнил чучело медведя в давно сгоревшей лавке Гельсингфорца.
— В каждой стране свои традиции, — очень любезно и уместно заметил Ставор, избавив Грегора от необходимости подыскивать достойный ответ. — Купальни тоже весьма неплохи. Арлезийские, например… В жару лучше не найдешь. Но и в бане имеется своя прелесть. Если вы, князь, изволите у нас побыть подольше, мы вас на охоту повезем. Поднимем для вас медведя, потешимся на славу, а вот потом вы на баню совсем иначе взглянете!
— И то дело! — радостно оживился боярин, растираясь грубой вязаной мочалкой. — Что за гостевание без охоты?! Вон, какие молодцы с вами приехали, им, небось, тоже себя показать не терпится! Леса у нас богатые, коли медведя мало окажется, так можно кабанов стадо загнать. Или вот волки еще! Я-то уже старый, а сыновья мои волков прямо с седла бьют!
— Из арбалета или заклятьями? — осведомился Грегор, обдумывая, как бы поучтивее отказаться от охоты.
— Зачем?! — поразился боярин. — Плетью со свинцом! — И добавил с чудовищной наивной гордостью: — С одного удара череп серому раскроить могут!
Грегора замутило. Представился хруст кости, брызги крови и мозга… Ладно, демоны или нежить! Да и фраганцев на войне он нисколько не жалел, спокойно используя любые, даже самые беспощадные арканы. Но какое удовольствие можно находить в подобном занятии?!
— Я, признаться, не любитель охоты, — сказал он сдержанно. — Если мои спутники пожелают развлечься, против не буду, но сам я приехал ради создания Академии.
— И это успеем! — беззаботно пообещал боярин, укладываясь на длинную полку возле стены, среднюю из трех, расположенных одна над другой. — Ну, пора бы и попариться. Мирчо, сынок, займись делом!
…Деревянная полка, на которую Грегор лег, следуя примеру Войцеховича, показалась раскаленной, а ведь была самой нижней! Страшно представить, что творилось на верхней, предложенной ему со всей любезностью и такой искренней заботой, что Грегору стоило большого труда отказаться.
Тогда верхнюю полку занял Ставор, причем с таким нескрываемым удовольствием, что Грегор на мгновение испытал глупое желание в следующий раз все-таки туда залезть. Хотя бы для того, чтобы доказать, что один Избранный Претемной не уступит другому в телесной крепости! Но тут же про себя обозвал это стремление мальчишеством и признал, что более глупый предмет состязания трудно себе представить.
Стоило ему разместиться на своей полке, как младший Войцехович, единственный, оставшийся на ногах, вытянул веник из котла — от прутьев немедленно повалил пар, еще более густой, чем в остальной бане! — и шагнул к полкам, после чего принялся водить веником над Грегором, не касаясь его, но над самой кожей. Густой мокрый жар тянулся за прутьями, обволакивая тело, ставшее вдруг неприятно тяжелым и словно ослабевшим. Резко закружилась и потяжелела голова, в висках застучали невидимые молоточки, как при портальном переходе, только вместо радужной портальной пелены глаза заволокло густой темнотой…