— Королевского? — поморщился Грегор. — Если бы! Лорд Фарелл изволил увековечить собственные заслуги, причем в свойственной ему манере — шутливой на грани непристойности. Этот фонтан изображает демона, которому разрывает пасть стоящий на задних лапах кот.
— Кот?! — поразился король. — Почему же кот?!
— Так лорда Фарелла прозвали при дворе, — сухо пояснил Грегор. — Итлийский кот короля… Скульптор изобразил кота в сапогах и в берете, так что образ весьма узнаваем. Как по мне…
Договорить он не успел, потому что король разразился хохотом, остановился посреди очередного зала и, бросив руку Грегора, хлопнул себя по животу, приговаривая:
— Кот! Ну надо же, кот в сапогах! А этот парень — отменный шутник! Мне говорили, что там фонтан с котом, но про сапоги рассказать не догадались! Что, неужели и вправду настоящий кот? И под хвостом все как положено?
— Не могу сказать, ваше величество, — процедил Грегор, изнывая от тоскливого позора за весь Дорвенант. — Как-то не пришло в голову туда заглядывать.
— Эх, ну что же вы, князь! — простодушно огорчился король, и Грегор окатило ужасом — он вдруг представил, как его сейчас попросят немедленно вернуться в Дорвенант и уточнить столь необходимые подробности.
А потом при всем карлонском дворе придется эти сведения предоставлять!
— Осмелюсь доложить, ваше величество, — почтительно подал голос Майсенеш, — у кота все как надо. Лорд Фарелл в походе к Разлому был верным спутником и оруженосцем его величества, потому и кот изображен в таком виде. Не только в берете и сапогах, но еще с рапирой на поясе и лютней за плечом, а под задранным хвостом все мужские признаки. С кошкой никак не перепутать!
— Небось, еще и мастеру приплатил, чтобы тот его на всю столицу прославил! — хохотнул король, поворачиваясь к боевику. — А ты, молодец, кто таков? Что-то мне твоя физиономия знакома…
— Ласло Майсенеш, ваше величество. — Тот четко поклонился и тут же выпрямился, щелкнув каблуками и вытянувшись в струнку. — Воеводы Майсенеша третий сын. Сопровождаю милорда Великого Магистра!
— В ближниках у князя, значит, — понимающе кивнул король. — Вижу, парень бравый. Вернуться в родные края не думаешь? Братья твои у меня в милости, так и тебе, боярич, место при мне найдется. Брата старшего не любишь, так я вас королевским словом помирю. Дом подарю, невесту сам тебе посватаю. Чай, королю служить не хуже, чем князю?
— Прошу прощения, ваше величество! — Майсенеш смотрел ясно и прямо. — Я служу не князю, а его величеству Аластору и Ордену. Негоже присягой бросаться, мне в том не будет чести, а вам прибыли. Зачем вашему величеству ближник, не умеющий клятву держать?
Толпа придворных, и без того притихшая, смолкла окончательно. Король насупился, и в зале, полном людей, как будто разлилась предгрозовая духота — жаркая, тяжелая, пугающая. Грегор увидел, как поморщился Войцехович, как двое-трое нарядных карлонцев, стоящих к Майсенешу ближе всего, потихоньку отступают, словно стремясь оказаться подальше от высокого дерева, в которое вот-вот ударит молния монаршего гнева.
Похоже, нрав у карлонского короля переменчивый и пылкий, с тем же простодушием, с каким Якуб Четвертый недавно смеялся над котом в сапогах, он способен разгневаться на бывшего подданного, слишком легко отвергающего королевскую милость. Конечно, Майсенеша Грегор понимал и всецело одобрял его преданность Ордену. Но можно ведь было не так дерзко?! Уж историю семьи Ладецки Майсенеш знает лучше самого Грегора!
— Твоя правда, боярич, — отозвался вдруг Якуб. — Если кто одному королю изменит, значит, и другому верности не сохранит. Хорошо тебя отец воспитал, хвалю. Ну, служи тогда моему брату Аластору, если служится. А это тебе на память, воеводин сын! Не каждый день мне так отказывают, чтобы я еще и порадовался.
Он стянул с пухлого пальца перстень, махнул рукой, подзывая Майсенеша ближе. Боевик отчеканил три шага, опустился на колено, и король отечески потрепал его по голове, взлохматив светлые волосы, а потом протянул перстень, который Майсенеш почтительно принял обоими руками.