* * *
Несмотря на разговор со Ставором, во двор поместья Войцеховича Грегор въезжал уставшим и раздраженным. Тяжелое одурение от хмельного напитка и сытной еды никуда не делось, голову ломило болью, а перед глазами плавали темные мошки. Однако стоило конюхам подбежать, чтобы помочь господам спешиться, Грегор вскинулся, не поверив собственным глазам. Среди прислуги оказалось умертвие!
Сбросив усталость, Грегор изумленно вгляделся в нежить, бегло проверил ауру и внешние признаки. Смерть насильственная, но никаких повреждений, то ли яд, то ли проклятие… Умертвие смотрело мимо него равнодушно и тупо, кинуться не пыталось, а значит, с ним умело поработали. Да и вообще позаботились, надо признать. Высокий плечистый мужчина лет двадцати пяти, черноволосый и смуглый, был чисто вымыт, аккуратно причесан и одет в яркий, как у всех здешних жителей, наряд, разве что не расшитый золотом и без фазаньих перьев, зато с неизменно красными сапогами. Он даже прижизненную смазливость сохранил! Свежее, значит, умертвие, недавно поднятое.
Будь сознание Грегора не так затуманено, он швырнул бы в нежить Могильной Плитой раньше, чем присмотрелся, но теперь это показалось неуместным. Раз умертвие свободно ходит по двору, значит, хозяевам поместья виднее… А через несколько мгновений он увидел, как спешившийся Ставор небрежно швырнул умертвию поводья своего коня.
— Так это ваше?! — с облегчением выдохнул Грегор. — Но позвольте узнать, зачем?!
— Практикуюсь, — равнодушно пожал плечами влашский некромант и кивнул на умертвие не без некоторого самодовольства. — Хорош, а? Третий месяц по моей воле гуляет, ни пятнышка, ни запаха! Я его свежей кровью кормлю, ее на скотном дворе всегда вдоволь.
— Прекрасная работа, — уважительно подтвердил Грегор и осмотрел умертвие еще раз, внимательнее. — Отчего он умер? Проклятие? Погодите-ка… «Темный огонь»?
— Острый взгляд у вас, князь, — так же довольно подтвердил Ставор. — Оно самое. Покойник этот, изволите знать, при жизни себе изрядно лишнего позволил. За дочерью моей ухаживал, Радославой. Да что ухаживал, то не беда, по ней много кто сохнет. Плохо, что отказов не понимал. Первый раз ему Радка сказала, что не люб он ей, потом второй… А после третьего раза его за живое взяло, наболтал своим дружкам-приятелям, что дочь князя Ставора его полюбила, да так, что из юбки выпрыгнуть готова, только отца боится. Ну, тут уж я не стерпел…
— Вас… можно понять, — отозвался Грегор, продолжая разглядывать получившуюся нежить, которая так и держала поводья коня. — Порочить репутацию девицы — отвратительный поступок! Но погодите… Так он дворянин?! А как же его семья? Неужели она не возмутилась?
— Родные-то? Еще как! Самому королю писали, жаловались, — усмехнулся Ставор. — А что король? Неужели он мне запретит честь дочери защищать? Или княжна Ставор — порченая девка, чтоб о ней грязным языком болтать? Что я этого поганца убил — так в своем праве был. А что посмертием его распорядился, это другим наука. Хочет семья его забрать и похоронить как положено — пусть забирают. Отдам, если поклонятся мне так, чтобы я простил и смилостивился. А не смогут или не захотят, будет их сынок служить мне, пока не сгниет. Но я и скелет к чему-нибудь приспособлю.
Он поднял руку и повел пальцами — нежить послушно дернулась, повинуясь незримой связи. Взгляд умертвия, в котором не отражалось ни тени мысли или чувства, был устремлен куда-то вдаль. Кукла, пустая оболочка. Душа, разумеется, давно в Садах, но тело ходит и повинуется воле некроманта, служа отвратительным и ужасным напоминанием, что не стоит оскорблять Избранного Претемной Госпожи.
На миг Грегор представил, что сотворил бы подобное в Дорвенанте с кем-то из собственных врагов. Немыслимо! Весь Орден встал бы на дыбы, как норовистый конь, начались бы вопли о достоинстве мага, о милосердии, приличиях… «А вот Стефан Черный Глаз оценил бы… — мелькнула мысль. — И даже сказал бы, что убить за оскорбление всего одного человека — довольно милостиво. Ведь кто-то воспитал этого болвана способным оскорбить благородную девушку?..»
— «Темный огонь» для подобного лучше не использовать, — сказал он вслух, напоследок отметив для себя характерные следы на ауре умертвия. — Смерть от него мгновенная, но вторичные последствия таковы, что пораженная мускулатура постепенно выгорает изнутри, а затем структура проклятия перекидывается на кости. Для обычного трупа, лежащего в могиле, это уже не имеет никакого значения, а вот умертвие, поднятое после «Темного огня», продержится меньше обычного — иссохнет и рассыплется пеплом. Живая кровь, конечно, этот процесс несколько замедлит, но еще два-три месяца, и ходить он не сможет, а через полгода у вас, милорд, и скелета не останется.