Небывалая нежность, граничащая с благоговением, озарила Грегора изнутри. Эта девушка — сама чистота и прелесть! Невинная, трепетная, не знающая о самой возможности порока! Наградит же Всеблагая Матушка этим чудом какого-то счастливца! Вот кто способен принести мужчине блаженство! Вот кто будет безупречно хранить верность и оценит по достоинству любовь и заботу, которой избранник леди Любавы окружит свою жену!
«Как же долго я шел к этой встрече, не зная, куда на самом деле держу путь. Как долго не знал и не смел надеяться, что Всеблагая пошлет мне единственную возможность соединиться с родственной душой! Найти ее, безупречный идеал, достойный восхищения… нет, преклонения! И при этом — живую, милую, добрую и ласковую… Какое блаженство — смотреть в ее глаза, ловить аромат ее дыхания, такого же чистого, как все в ней… Любава… Само ее имя означает «любовь», это ли не знак?!
— Я уверен, миледи, — сказал Грегор дрогнувшим голосом, — ваш батюшка найдет вам самого лучшего супруга, единственно достойного вас. Можно лишь позавидовать тому, кого благая судьба и воля боярина Войцеховича одарят этим счастьем.
Глава 6. Свидание с морем
До самой портальной площадки Айлин старательно не смотрела по сторонам, чтобы не отвлечься на что-нибудь любопытное. Хотя что могло оказаться поразительнее, чем честная гуль?!
Ничего, на базар она непременно вернется, причем в самом скором времени, а сейчас ей ужасно захотелось домой. И переварить новые впечатления, и сменить платье, и как следует осмотреть Вуаль, а уж списки нежити просто жгли руки, так не терпелось приступить к их изучению! Правда, изучить предстояло немногое… но тем больше причин не откладывать это надолго!
Выйдя из портала на уже знакомую площадку Вуали, Айлин и державший ее за руку Кармель отступили в сторону, пропуская Амину, за ней — нагруженного корзинами Алонсо, а следом за всеми — такого же нагруженного и слегка потерявшего свою нарядность ослика. Банты, которыми тот был украшен, слегка растрепались, и вообще, кажется, до поездки на базар их было больше. Подхватив повод, Алонсо повел ослика через сад, Айлин же услышала хруст кустов, через которые кто-то ломился, и огляделась. Неподалеку, прямо за свисающими до земли ветками, среди глянцевой зелени и ярких кустов мелькала белая шерсть Пушка. Вот могучим прыжком волкодав перемахнул куст пониже, припал к земле, снова подпрыгнул, рядом с ним мелькнуло что-то серое…
— О, Дон Леон нашел себе соперника по вкусу, — сказал Кармель, тоже посмотрев туда. — Если не ошибаюсь, они играют в салочки!
— В салочки?! — Айлин бросила еще взгляд, поняла, что Кармель прав, и рассмеялась. — Ну надо же! Обычные собаки Пушка боятся, он ведь умертвие, а коты и вовсе…
— Боюсь, у Дона Леона с друзьями тоже сложности, — заметил магистр. — Крупных собак он опасается, мелких — презирает, а простые коты держатся подальше от его владений. Я очень рад, что два благородных дона так удачно подружились.
Как раз в это время тот благородный дон, что поменьше и серый, выскочил из кустов и стремительно взлетел на ближайшее дерево. Следом тут же выпрыгнул второй дон — огромный, белый и пушистый. Одним прыжком оказался у ствола, щелкнул зубами, словно желая ухватить толстый полосатый хвост… Дон Леон возмущенно мявкнул и… спрыгнул Пушку на спину. Тут же соскочил прямо перед собачьим носом и грациозными прыжками помчался через поляну. Пушок, не обманув его ожиданий, понесся следом, успев виновато глянуть на Айлин — мол, ты же видишь, я очень занят, никак не могу отвлечься!
— Никогда не видела, чтобы Пушок так веселился! — призналась Айлин. — Кажется, ему хорошо в Арлезе. И я… его понимаю. Мне тоже здесь очень нравится!
Она вдруг смутилась, не зная, как передать нахлынувшее чувство свободы и спокойной уверенности в том, что все непременно должно быть замечательно и правильно — сейчас и всегда! Кармель, улыбнувшись, кивнул и поднес ее руку к губам, коснувшись пальцев легким поцелуем. Но это едва заметное прикосновение обожгло Айлин изнутри так, что на миг стало сложно дышать, а внутри потянуло сладким томлением, и эта волна прокатилась к самому низу живота, а потом дальше, до кончиков пальцев на ногах и руках.
— Я рад, моя донна, — негромко сказал Кармель. Темный бархат его голоса скользнул по коже Айлин, словно она стояла перед ним не в белье, платье и, вдобавок, покрывале, а совершенно обнаженная. — И приложу все усилия, чтобы Арлеза понравилась вам еще больше…
Их взгляды встретились, и жар, наполнивший Айлин изнутри, бросился ей в щеки, обжигая сильнее, чем полуденное солнце снаружи.