Генерал говорил обычные в подобных случаях слова. Конечно же он не сразу вспомнил имя Бореаса. Один из мелких дворян, поднявшийся довольно высоко на торговле и… Не вполне законных махинациях. Это был важный человек и следовало проявить к нему определённое внимание… Ещё один из тех, кто может быть полезен армии, но за кем нужно внимательно приглядывать в оба глаза. Особенно, когда дело касается военных или съестных припасов.
- Вы польстили мне своим присутствием! – Бореас выделил слово «мне», себя он определённо любил, - Не скажет ли пару слов и всем нам?
- От чего же? – генерал улыбнулся и кивнул будто всем присутствующим, - Мне приятно ваше общество!
«Приятно» до того момента, пока польза этого общества не переросла во вред… Генерал бодро взошёл на возвышение и прошествовал к трибуне. Коммуникатор уже был подключен. Приятно видеть наличие технологий в этакой глубинке. Хотя это – желание выделиться у местной знати.
- Приветствую вас, Дамы и Господа. Мне отрадно, что вы так внимательно слушаете речь героя войн… Мне выпала честь, - он взял паузу, чуть стукнув о микрофон, чтобы привлечь внимание зала, - Мне выпала честь не только быть там, но и вернуться оттуда. Это далось уже немногим. Конечно, мы сражались, у Великого Леса, у Вещей Переправы, у Старой Крепости. Мы бились там. И там мы гибли. Мы были там потому, что кто – то должен был там быть и выполнять ту работу, что мы выполняли, но… Но, вернувшись сюда мы видим не почести и не преклонение. Мы воистину осознаём тщетность своего подвига, поскольку нас не ждали. Там, где стиралась грань между долгом и реальностью, между цветастыми обещаниями и правдой, между пафосом и грязью, там мы оказались во имя человечества. Вернувшись мы поняли, что человечество не просило нас об одолжении и долгие бои всей Отвоевательной компании были мало значимыми. Мы не смогли навести порядок в собственном тылу и это предопределило наше отступление… Что ж. За отступлением может быть иное наступление. Как только мы приведём в порядок себя и тыл, залечим раны, мы вернёмся туда! Там мы дадим человечеству шанс! Поскольку дальше отступать – нельзя! Поскольку только наши успехи могут спасти наши жизни! Наша победа станет значимой!
Завершая речь, генерал возвысил свой голос и к концу его слов в зале царила почти полная тишина. Никто не проронил и слова, пока Бореас первым не начал аплодировать. Через некоторое время к его аплодисментам присоединились несколько придворных и вскоре весь зал рукоплескал речи генерала. На лицах многих людей появились улыбки. Но, цену таким улыбкам Реттфердинг знал. Сегодня они улыбаются ему, а завтра – кому – то другому…
Окидывая взором зал, среди напускного блеска позолоты, серебрения, среди шелков и паркетов, среди портьер и портретов он вскользь успел рассмотреть ясно глаза лишь нескольких людей. Именно эти «зеркала» внутреннего мира врали реже всего.
Глаза, они будто преследовали генерала, прикованные к его фигуре. Конечно, он привык выступать и перед строем… И даже во время военных действий, но эти, ухваченные его взором глаза! Большей частью они выглядели скучающими, уставшими, презрительными, многие – безразличными, некоторые (женские) – жаждущими статного военного… Но, среди них он не заметил ни решимости, ни поддержки…. Хотя, выхватили его взгляд иные очи. Они смотрели пристально, кажется обжигая янтарным…
- Прекрасная речь! – Бореас сказал это первым, вырвав генерала из секундного замешательства. Затем, его хвалили придворные, когда он спустился со сцены, после нескольких мгновений славы и внимания. Знатные дамы в высоких париках, мужчины, зачастую мало чем кроме фигуры отличимые от дам - Вы были на высоте! Конечно, мы окажем поддержку вам…
Генерал улыбался, жал руки, принимал многочисленные похвалы… Это приятно. Порой даже кажется, что люди эти искренне желают лишь поддержать и, вот – вот готовы бросится, дабы в едином порыве… Но это же фальшь. Для многочисленных придворных этой провинции общение с генералом было прежде всего вопросом престижа, возможностью проявить себя перед другими и, в первую очередь – перед Бореасом. Его внимание определяло их судьбу и статус при дворе.
Покуда Бореас благоволит Реттфердингу, эта свора будет вилять хвостами перед ним. Но, как только расположение крупного землевладельца иссякнет. По первому же его жесту они загрызут кого угодно… Или - не «кого угодно»? Всё же действующий генерал, со свитой и регалиями…