Из-за занавесок за поляками со страхом наблюдали остатки немцев, поскольку к тому времени еще не всех выселили. Поляки выходили на вокзале во Вроцлаве, а для немцев этот город все так же оставался Бреслау, продолжением старой германской действительности. Два изображения накладывались друг на друга как на негативе.
Полячкам, так мне кажется, трудно было поверить, что это Польша. Иногда я пытаючь представить, что после какой-то там будущей войны с транспортом других поляков я прибываю в частично обезлюдевшего – к примеру – Дрездена. Архитектура, инфраструктура, вывески, надписи на немецком языке. Они буквально бьют по глазам этой своей немецкостью. Только флаги висят польские. Бело-красные и не очень убедительные. Флаги и, кое-где, польские названия улиц. Так же, как это было в Щецине в первые годы его польскости, выполненные от руки на каких-то дощечках и жестянках.
Перед войной, да и во время войны, польские публицисты и геополитики видели Польшу крупной и сильной. Только такая – делали они вывод – будет в состоянии выжить между Россией и Германией.
Цат-Мацкевич[98] мечтал о многонациональной Жечипосполитой в границах перед разделами. Пилсудчики желали реализовать концепцию Междуморья и союза государств Центральной Европы. Националисты так же представляли подобный союз, разве что под четким предводительство Польши: сильной и значительно увеличенной территориально.
"Стронництво Народовэ", партия, в которой действовал Стояновский, в самые черные дни немецкой оккупации, в 1941 году, выпустила, например, публикацию под названием Границы Великой Польши.
И так вот во время, когда единственным следом от нашей страны было Генерал-Губернаторство, где униженные поляки испытывали эффекты вульгарного и агрессивного национализма немцев, польские националисты требовали присоединения к возрожденной Польше земель до самого Днепра и Смоленска, а на западе – Западного Поморья вплоть до острова Рюгена, Любушской Земли[99], Силезии, Лужиц и Восточной Пруссии.
Представления Кароля Стояновского были еще более амбициозными. Под псевдонимом Ян Калиский он издал брошюру под названием Западнославянское государство.
Упомянутое государство должно было объединить славян не только западных, но и южных: от Польши до Болгарии. То, что случалось по дороге, следовало славянизировать (Австрия, поделенная между Словакией и Словенией) или же просто инкорпорировать (Венгрия с Румынией). Такой могучий славянский блок (под предводительством, понятное дело, Польши) цементировала бы католическая вера.
Стояновский признавал: проблема имеется. Болгары и сербы исповедуют православие, а босняки – вообще мусульмане. "Нет, силой никто их обращать не станет", - решил он. Но тут же поучает: "было бы хорошо, чтобы эти государства приняли католичество".
В той же самой брошюре впервые он упоминает о славянском государстве к западу от Польши. Государстве, учрежденном на реславянизированных землях за Оброй. Это должна была быть держава лужичан. Входить она должна была, понятно, в состав громадной западнославянской супердержавы, в которой прим вела бы Польша и римско-католический дух. Дело в том, что Стояновский считал, будто бы мир требует смонтировать для побежденной Германии какую-то пятую колонну.
И ею могли бы быть как раз лужичане.
Мечислав Орлович[100] в своем путеводителе, который писался перед Первой Мировой войной, с сожалением описывает "польскоязычных немцев" в Великой Польше и на Мазурах. Польскость там часто отождествлялась с бедностью, отсталостью и "бродягами", кружащими по немецким селам сезонными работниками – поляками.
У Орловича не было никаких сомнений: польскость должна быть привлекательной. Он уговаривал "устроенных поляков", чтобы те ездили по населенной земляками части Германии и, манифестируя свое благосостояние, уравновешивали отрицательный стереотип, сложившийся по причине "бродяг".
Впрочем, немецкие славяне не всегда осознавали свои связи с польскостью. Мельхиор Ванькович[101], который путешествовал по прусским Мазурам междувоенного двадцатилетия, описывал изумление местных крестьян, когда они открыли, что интеллигент из Варшавы разговаривает на том же языке, что и они сами. Разве что, может чаще пользуется шипящими согласными.
Как Стояновский видит "реславизацию"?
"Необходимо обеспечить политическую деятельность по реславизации тем элементам, которые проявят желание в данном направлении. Необходимо группы славян, говорящих сейчас по-немецки, передать под международную защиту и защитить их от германского террора. Территориям, населенным германизированными славянами, необходимо предоставить такую организацию, чтобы в них могли выживать как славянские элементы, так и элементы, слоняющиеся к Германии".
98
Станислав Мацкевич, Цат — польский писатель и публицист, премьер-министр Правительства Республики Польша в изгнании 1954—1955. Брат Юзефа Мацкевича - польского писателя и публициста, участника польской комиссии в Катыни и автора исследований о катынском расстреле. Ю. Мацкевич был убеждённым антикоммунистом, и вместе с тем врагом узко-этнического польского национализма, за что подвергался нападкам как справа, так и слева.
99
Любушская земля (польск.
100
Мечислав Орлович (1881 – 1959) — польский географ, этнограф, краевед и популяризатор туризм, доктор права. Автор многих статей, заметок, рецензий по туризму и краеведению
101
Мельхиор Ванькович (1892-1974) ― офицер польской армии, писатель, журналист и издатель. Известен благодаря своим репортажам о сражениях Войска Польского на Западе во время Второй мировой войны, а также благодаря своей книге, повествующей о битве под Монте-Кассино.