- Сука, - сказал погранец, щелчком выбросил окурок, сплюнул, поправил форменные брюки в промежности и отправился портить кровь другим путешественникам.
А мы покатили в Словакию.
Словаки сидят в устроенных по-чешски пивных, надписи в которых выполнены характерным способом, сами пивные обставлены по-чешски. Да, здесь трудно сомневаться в том, откуда взялись образчики для обустройства городской жизни. До недавнего времени словаки редко проживали в городах. Словакия – это деревня, города же были венгерскими, немецкими, еврейскими. Ну ладно, чуточку и словацкие, но не словацкость придавала городам форму и содержание. Либо же словацкость, но только иного, не совсем славянского вида. Ведь у словацкой "тутошности" различные имена. Подтатрские венгры тоже были "тутошние" Фельвидекские[115]. Чаба Киш писал, что является словацким патриотом, потому что по крови он венгр.
Так что я охотно еду на юг, туда, где проживают словацкие венгры. Например, в окрестности Римавской Соботы. Сам город – ничего особенного, большинство народу разговаривает по-венгерски, по-венгерски выполнена и часть вывесок на магазинах, какая-то рекламная кампания сотовой телефонии на рынке, громадный воздушный шар с логотипом фирмы, какие-то подрабатывающие подростки, переодетые в рекламных чудовищ. У одного из них то ли крыша поехала, а может дело было в каком-то споре, потому что все выглядело так, что пацан внутри, в голове этого вот чудища курил сигарету: так что изо рта и из глаз шел дым. Короче, Римавская Собота ничего особенного не представляла, но неподалеку проходила граница, а вот при ней можно было пошастать. А это я обожаю.
Впрочем, не совсем понимаю: а почему. Но обожаю подъезжать полевыми тропами к самой линии границы и глядеть, как дальше ничего не меняется. Как вся та болтовня о державах, пядях своей земли, рубежах, знаменах, это тувимовское приманивание цветастым гербом и историческим правом[116], проигрывают обычному полю, лугу или – вообще – самым банальным на свете пейзажам. Я езжу по этим местам, где Макар телят не гонял, и меня регулярно "фиксируют" пограничники. Или полицейские. Вроде как и Шенген, но имеется свое "но". Иногда случаются патрули. И мне интересно, а вот существует ли какой-то центральный перечень подозреваемых, схваченных возле границ. Я наверняка в этом списке присутствую, причем, как квалифицированный рецидивист.
И как раз таким вот макаром, бродя при словацко-венгерской границе, я попал в местность под названием Римавска Сечь. Боже мой! Это трудно описать.
Но я попытаюсь.
Римавская Сечь выглядела бы как и всякая пост-венгерская деревня – веретенообразный рынок, крытые черепицей дома – если бы не то, что посредине стоял огороженный полицейский участок. Выглядел он что твой цейхгауз. Словно мегабункер. Участок был окружен стеной, увенчанной еще и колючей проволокой. Не хватало только пулеметов. Все это выглядело так, словно бы официальная Словакия закрылась здесь да еще и огородилась от стихии, что проживала при веретенообразном рынке, а были это цыгане. Словакия замкнулась, и в то же держала всех этих цыган на мушке. Такой вот mexican stand-off (мексиканское напряжение – англ.), как у Тарантино.
На вокзале в Комарно стояли молодые вьетнамцы и о чем-то ссорились. Выглядело все словно романтическая размолвка. Парень вздымал к небу руки в возвышенных жестах. На нем была черная кожаная куртка, и в чем-то был похож на молодого Брюса Ли. Девушка была более самоуверенная: она стояла на широко расставленных ногах и лишь шевелила пальцами стоп, которые скользили по резиновым японкам. Время от времени она что-то выкрикивала парню, который тогда театрально съеживался, словно бы ему между глаз попало стрелой. Я же думал вот о чем: это словацкие вьетнамцы или венгерские, потому что видел уже раньше, они шли передо мной по мосту Эржебет.
Комарно разделено на две части. Венгерская часть называется Комаром, и она располагается на южном берегу Дуная. По мосту все идешь и идешь, потому что Дунай здесь широкий. Кроме того, ты проходишь располагающийся посреди реки островок. На венгерской стороне как-то странновато: жилые кварталы, супермаркеты для народа со словацкой стороны, потому что с тех пор, как в Словакии ввели евро, все закупаются исключительно за границей, несколько пивных и странноватый дом с вписанным в фасад человеком Леонардо да Винчи. Он, вроде как, должен производить впечатление гармонии, но, скорее, заставляет думать, что кто-то здесь желал, чтобы его переоценили в лучшую сторону.
116
Автор не совсем прав, Юлиан Тувим как раз не "манит", в стихотворении "Простому человеку" (1929) он резко протестует против всей этой "патриотической" риторики, рассказывая о том, как "приманивают" простого человека на капиталистическую войну