— Смотрите! Идет Кимаш, лугал Гибила! Склонитесь перед Кимашем могучим, сильным, доблестным, возлюбленным Энгибила, его покровителя! Идет Кимаш, лугал Гибила! Смотрите!
Снова затрубили трубы. Били барабаны. Лугала окружали воины, по сравнению с которыми люди, нанятые Шаруром, казались мальчишками. Даже Мушезиб выглядел менее грозным на фоне мощных стражей.
Призрак деда Шарура тут же заговорил ему на ухо: «Все это чушь для простонародья. Подумаешь — лугал!»
— Да, отец моего отца, — смиренно ответил Шарур, желая, чтобы болтливый дух заткнулся. Призрак деда часто начинал болтать в самый неподходящий момент.
Кроме того, призрак оказался не таким умным, как он думал. Энси, правившему Гибилом до Игиги, не было нужды в демонстрациях силы, по крайней мере, когда Энгибил говорил прямо через них. А вот лугалы столкнулись с проблемой, как заставить людей подчиняться, когда они говорят сами от себя. Неудивительно, что они обставляли каждое свое появление с такой помпой.
Шарур низко поклонился, когда свита Кимаша поравнялась с караваном, и совсем не удивился, когда процессия остановилась. Кимаш благоволил кузнецам, купцам и писцам. Они привнесли в Гибил новые силы, которые могли пригодиться против давно укоренившейся силы Энгибила.
Охранники Кимаша расступились, пропуская лугала. Он оказался мужчиной чуть за сорок, примерно того же возраста, что и Эрешгун; энергичный, хотя седина начала покрывать его волосы и бороду инеем. Он носил золотые серьги и связывал волосы в пучок на затылке золотой нитью, а не простой лентой. Рукоять кинжала тоже обмотана золотой проволокой, а на поясе и сандалиях сверкали золотые пряжки.
— Можешь смотреть, — снисходительно позволил он Шаруру, и тот выпрямился. Торговец протянул руку и прикоснулся к бедру Кимаша в знак покорности. Лугал накрыл его руку своей и тут же отпустил. Внимательно осмотрев Шарура, он проговорил:
— Пусть Энгибил и другие великие боги окажут благосклонность твоему путешествию в горы, Шарур, сын Эрешгуна.
— Благодарю лугала, владыку Гибила, — смиренно ответил Шарур.
— Пусть тебе посчастливится вернуться со слитками блестящей меди; да будут корзины ваших ослов нагружены тяжелыми мешками с рудой, — продолжал Кимаш.
— Да будет так, — подтвердил Шарур.
Внезапно Кимаш отказался от официальной дикции, которую он использовал, когда говорил как лугал — эта дикция осталась с тех времен, когда владыками Гибила были энси, через которых говорил сам Энгибил, — и обратился к Шаруру просто как человек к человеку:
— Мне нужна эта медь. Ее никогда не бывает слишком много. Имхурсаг снова посягает на нас, и некоторые города с их богами могут послать людей и оружие ему на помощь в следующей войне.
— Если я смогу достать его для вас, господин, я это сделаю, — решительно сказал Шарур. — Я бы не рискнул отправиться в Алашкуррут, если бы сомневался, что они готовы торговать со мной.
— Да, да, знаю, — ответил лугал. При всей своей власти он был беспокойным человеком. — И не забудь привезти каких-нибудь диковинок, которых у нас раньше не видели. Я хочу возложить их на алтарь в храме Энгибила, чтобы позабавить бога и доставить ему удовольствие.
— Господин, я сделаю, как ты говоришь, — пообещал Шарур. — Бог города заслуживает богатых подарков, и я уверен: ты щедро одаришь его.
Они с Кимашем с пониманием посмотрели друг на друга. Ни один не улыбнулся на случай, если бог следит за Кимашем. Но они оба знали ленивую натуру Энгибила. Игиги первым обнаружил, что если принести на алтарь Энгибила достаточно подношений, бог позволит ему действовать так, как он считает нужным, а не только как выразитель его воли. Кимаш шел по стопам своего деда. Бог все-таки оставался намного сильнее лугала, но Энгибила можно было отвлечь, а Кимаша — нет.
— Я распоряжусь, чтобы жрецы Энгибила молились о вашем безопасном и удачном предприятии.
Шарур поклонился. Некоторых жрецов, несомненно, возмущали правившие лугалы, но что они могли сделать, если бог согласился на это? А некоторые, помоложе, служили Энгибилу, да, но служили и Кимашу. Лугал сказал: «Мои молитвы будут с их молитвами».
Шарур снова поклонился. — Благодарю лугала, владыку Гибила.
— Еще одно, — неожиданно резко сказал Кимаш. — Что бы ты не услышал о деяниях Энимхурсага в большом мире, обязательно доложи мне и Энгибилу. Энимхурсаг ненавидит наш город, потому что мы его победили и процветаем, хотя правят нами люди, а не боги.
— Я сделаю, как ты говоришь, господин, — еще раз пообещал Шарур.