– Спасибо, – сказал монах, закрывая за нами дверь.
– Не за что, – ответил я. – Рано или поздно что-то подобное должно было произойти. Сейчас я даже чувствую душевное облегчение, потому что снова стал самим собой. И чем бы это ни закончилось, я не буду жалеть о своем поступке.
– А ты отлично дерешься. У меня, например, никогда так не получится.
– Наверное, это заложено в моих генах, – то ли в шутку, то ли всерьез ответил я.
– Возможно. – Монах задумчиво покачал головой и добавил: – А быть может, в прошлой жизни ты был каким-нибудь знаменитым воином.
Я только улыбнулся его словам и, решив отложить разговоры о моих воплощениях на будущее, сменил тему.
– Кстати, как тебя зовут? – спросил я. – А то как-то неудобно называть тебя монахом.
– Меня не обижает такое обращение, ведь это – моя суть. А зовут меня Андреем. Во всяком случае, под этим именем я числюсь в лагерных списках.
– Хорошо! Андрей так Андрей. – Мне был непонятен смысл его последнего высказывания, однако я не стал вдаваться в подробности. – А меня зовут Алексей! Алексей Котов, но можно просто Алекс или Кот.
Мы пожали друг другу руки и разошлись спать.
Эту и последующие ночи я спал спокойно. Ко мне опять вернулся нормальный сон, и я не чувствовал себя таким психически разбитым.
Андрея назначили в мою бригаду, и все время мы проводили вместе. За эти дни нас связала крепкая дружба. Я чувствовал искреннюю симпатию к этому, не похожему на других, человеку. И хотя физически он был, откровенно говоря, слабоват, зато духовно и интеллектуально превосходил всех, с кем мне приходилось общаться в своей жизни.
Незаметно для самого себя я рассказал Андрею всю историю своей жизни.
– Ты – хороший человек, Алекс! – сказал он мне. – Я с первого взгляда, как только увидел тебя, понял это. И это очень несправедливо, что ты находишься в тюрьме. Тебе здесь не место, так же, как и мне.
– Что ты хочешь этим сказать? – не понял я.
– Я хочу сказать, что государство несправедливо осудило тебя. Оно заставляет провести лучшие годы жизни в тюрьме, хотя ты не совершал никакого преступления.
– Ты предлагаешь бежать отсюда? – Я все еще не мог понять, шутит Андрей или говорит серьезно.
– Но ведь ты согласен, что мы незаслуженно понесли наказание? – вопросом на вопрос ответил монах и улыбнулся. – А с несправедливостью нужно бороться! В данном случае все, что мы можем сделать, – бежать. – Уже серьезно он посмотрел мне в глаза.
Говорят, что глаза – зеркало души. Раньше я с легкой иронией относился к подобным высказываниям, но, заглянув в бездонные, полные тепла и доброты глаза своего друга, убедился в справедливости древней мудрости.
– Куда бежать? – Я спросил это чисто автоматически, хотя в душе уже согласился с предложением моего друга.
– Алекс, перед тобой открыты все дороги! Что ты видел в жизни? Где был? И ты предлагаешь смириться с судьбой и провести несколько лет в этом ужасном месте с его нечеловеческими законами?
Я задумался. Все, что говорил монах, было правдой. С точки зрения закона, мы – преступники, но по совести наше заключение – ошибка правоохранительной системы. Бороться с сильными мира сего, доказывая свою невиновность, – бесполезная трата сил и времени. Оставалось одно – побег…
– Я согласен! – решился я.
И как истинный практик спросил:
– Когда и как мы это сделаем?
– Я еще не знаю ни того, ни другого, – честно признался Андрей, – но думаю, что нет такой тюрьмы, из которой умные люди не смогут сбежать.
– Для полного успеха нам необходимо будет все хорошо подготовить и предусмотреть, – согласился я, уже начав обдумывать план побега.
После этого разговора прошло около недели. Мы внимательно присматривались к системе охраны заключенных в лагере и на работах. В конце концов пришли к единому мнению, что побег лучше всего осуществить со стройплощадки. Во-первых, оттуда легче выбраться, потому что на стройке работают не только зеки, но и вольнонаемные рабочие. Следовательно, охранники не так бдительно следят за перемещениями того или иного субъекта по стройплощадке. Во-вторых, у нас в запасе будет несколько часов, чтобы успеть убежать как можно дальше, до того как охрана заметит наше отсутствие и поднимет тревогу. В-третьих, сама собой решалась проблема гражданской одежды. На стройке была раздевалка, где вольнонаемные переодевались перед работой. Мы считали, что всегда можно незаметно позаимствовать какую-нибудь старую рабочую одежду. И хотя, конечно, в ресторан в этой одежде не пустят, все же это лучше, чем наша зековская роба.
Жизнь снова наполнилась смыслом. Мне уже не казалось, что я обречен судьбой влачить жалкое существование в лагере. Теперь я смотрел на заключение, как на еще одно испытание, которое должен пройти в своей жизни.
Через две недели мы были полностью готовы к побегу: заготовили одежду; инструменты для перекусывания колючей проволоки; перец, чтобы собаки не могли взять наш след. И ждали только одного – погоды, подходящей для задуманной нами операции.
Как-то вечером, просматривая программу новостей по телевидению, я наконец-то услышал долгожданный прогноз. На следующий день по всей территории Украины обещали обильные дожди и грозы.
«Завтра – самый подходящий день для побега», – подумал я.
Надо было предупредить об этом Андрея, и я поспешил найти его, что оказалось совсем не сложно. Монах сидел возле кровати одного из заключенных нашего барака по кличке Дохляк. У этого молодого еще парня была какая-то врожденная болезнь сердца. Его не посылали на тяжелые работы, но колония – это не курорт, и парень угасал с каждым проведенным здесь днем. Надежда затеплилась в глазах Дохляка лишь только с появлением Андрея. За несколько недель Андрей сделал то, чего не смогли сделать врачи за всю предыдущую жизнь Дохляка. Он вылечил его. И не только его одного. Монах помог многим ребятам нашего отряда, залечивая не только физические, но и душевные раны.
– У тебя уже все нормально, – услышал я слова Андрея, подходя к койке Дохляка. – Но помни, что все твои плохие мысли и поступки вернутся к тебе назад в виде несчастий и болезней, как бумеранг. Поэтому, если хочешь быть здоровым, – не желай, а уж тем более не делай никому зла.
Я подошел к моему другу и тронул его за плечо.
– Пойдем покурим! – сказал я, прекрасно зная, что он не курит.
Андрей недоуменно посмотрел на меня, но все же встал и направился вслед за мной. Мы вошли в курилку. Я внимательно осмотрелся, боясь, что кто-то может подслушать наш разговор, и, подойдя к нему вплотную, шепнул в самое ухо:
– Мы бежим завтра!
– Почему именно завтра? – тоже шепотом спросил он.
– Я слушал прогноз погоды, – объяснил я. – На завтра обещают сильные дожди и грозы.
– Отлично! Подходящая погодка! У нас все готово?
– Да! Мне даже удалось раздобыть немного денег. На первое время хватит, а потом – что-нибудь придумаем.
Не успел я договорить, как дверь в курилку распахнулась. На пороге показался Бес со своими дружками. От них сильно несло водочным перегаром.
– Ого! Кого я вижу! Первый гитарист нашего барака! Когда же мы вместе споем? – спросил Бес, обращаясь ко мне.
Я только пожал плечами, показав порезанные на работе пальцы.
– Монах, а ты что здесь делаешь? – переключился «пахан», утратив ко мне интерес. – Ты ведь не куришь! – совсем как «добрый дядя», заботящийся о здоровье, произнес он.
Но ни меня, ни Андрея его добрый тон не обманул.
– Просто зашли поговорить, – спокойно ответил Андрей.
– Я вижу, у вас появились секреты! Может быть, нам выйти? – ухмыльнулся Бес.
– Да нет. Мы уже все обсудили, – ответил я, надеясь побыстрее покинуть их общество.
– Вот и хорошо. Вы поговорили, теперь мы поговорим, – еще раз недобро ухмыльнулся блатной.
Видимо, сегодня у него было игривое настроение, а мы подвернулись под руку.
– Вот ответь мне, монах! Как ты лечишь людей? У тебя нет никаких лекарств, а ты умудрился вылечить полбарака. Даже Дохляка вернул к жизни!