– Нет, – хармит пытается отодрать какую-то панель на роботе, на котором так и лежит. Этот живучий кусок железа барахтается, но, видимо, Юрлан повредил ему что-то основательно, так как это похоже скорее на предсмертные конвульсии.
Лифт остановился настолько резко, что я плюхнулась на колени и испуганно уставилась на хармита. Двери лифта не открывались, а значит, о попытке побега уже знает магистр. Нас сейчас схватят.
– И что дальше? – я с мольбой смотрю на мужчину.
– Не знаю, – отвечает Юрлан, и одновременно с этим открываются двери лифта. – Космос вас подери, я же сказал вам улетать! – хармит заорал на двух членов своего экипажа, которые стояли с ломиками в дверях. Оказывается, технологии технологиями, а против лома нет приема.
– Все улетели, только мы остались. Они болтаются на орбите планеты, – говорит один из хармитов, помогая своему капитану подняться. Юрлан хватает меня за руку, и мы выскакиваем из кабины лифта, которая тут же закрывается. И сразу же на бешеной скорости поднимается наверх.
Вчетвером мы садимся на два гравитационных мотоцикла и, взмыв в небо, улетаем от этого страшного места.
– Какой план? – кричит Юрлан своим подчиненным. – Магистр так просто не отстанет.
– Он уже отправил патруль на перехват корабля, – отвечает один из хармитов, получив какое-то сообщение на коммуникатор у себя на руке.
– Что вы задумали? – мой покупатель гонит на всей скорости, а я вцепилась в него мертвой хваткой.
– Потом объясним. Сейчас некогда, – отвечает один их парней на соседнем байке. Оно и верно. Шум города, свист в ушах от ветра, и потом надо постоянно вилять и объезжать таких же любителей скорости, как и мы. Я не знаю, куда мы летим, но точно не в сторону, откуда прибыли. В какой-то момент город словно закончился, и мы оказались в пустыне. Именно в такой, как показывают в фильмах про апокалипсис. На Землю упал метеорит и все вымерли, от города остаются лишь пустые остовы зданий с черными глазницами окон. И все. Или такое бывает после ядерного взрыва, не помню. Искореженный металл и какой-то мусор, словно это свалка космических кораблей.
Парни останавливают байки и приземляются.
– Где мы? – Юрлан с удивлением смотрит вокруг.
– Наши парни на корабле пустят патруль, что отправит Магистр, и даст надсмотрщикам осмотреть корабль и даже просканировать его. Наши скажут, что на корабле поломка и попросят запчасти для исправления. Вот на корабле, что отправится к нашему кораблю, мы и отправимся, – рассказывает молодой хармит. У него блестят глаза от адреналина, что блуждает в крови, и он явно рад такому приключению.
– Хороший план, но сейчас-то зачем мы приехали на свалку? – уточняет Юрлан. Значит, я не ошиблась и это действительно свалка.
– Переждем здесь некоторое время, – отвечает тот, что помоложе, с блестящими глазами. Его напарник не настолько полон энтузиазма, он скорее собран и напряжен, готов ко всему.
– У меня тут знакомый, он нас спрячет, – вдруг отвечает тот, что постарше, и я удивленно смотрю на него. Но удивлена лишь я. Юрлан спускается с байка. Все это время мы переговаривались, сидя на них. А я так и вовсе прижималась к хармиту, как к родному. Мужчина болезненно кривится, когда отходит в сторону, а я смотрю на свои руки. Вся правая рука в крови. Откуда кровь?
– Ты ранен? – я вскочила и подбежала к Юрлану. Он присел на какую-то железку и прижал руку к правому боку.
– Капитан, вы ранены? – тут же всполошились хармиты.
– Видимо, – и Юрлан задрал толстовку и футболку. Глубокий порез на боку, из которого шла кровь. Много крови. Серьезность раны в таких условиях определить практически невозможно, но крови для обычной царапины слишком много.
За сегодняшний день было слишком много эмоций. Слишком много переживаний. Слишком много нервов. Поэтому, видя, как двое мужчин суетятся около своего капитана, я просто села на землю, прижала колени к груди и заплакала. Да, вот так, малодушно и по-женски. Да, я обычная девочка, которая не хотела этого всего. Ни попасть в плен к бакайцам и чтоб надо мной ставили опыты, ни влюбляться в подонка, ни оказываться на рабовладельческих торгах, ни уж тем более на этой странной планете, где гуманоидов единицы. Но и они потеряли то, за что их можно назвать разумными. Я хотела дом, семью и детишек. И мужа-умницу, чтобы кормить его обедом, а он говорил, что мой борщ вкуснее маминого.