— Разрешите узнать: откуда вы прибыли? Как далеко лежит ваша планета?
— Около триллиона верст отделяет меня от моей родины, — последовал спокойный ответ.
— Гм… гм… Нет, я вас попрошу не шутить, — обиделся старик. — Bы мне скажите, где вы могли так хорошо познакомиться с русским языком, оставленным 400 тысяч лет тому назад?
— Это мой родной язык… Я родился среди русских…
— Тогда сколько же вам лет, молодой человек? — вспылил старик.
— Девятнадцать.
Вздохнул Андрей и вяло, монотонно, как скучный урок, стал передавать собеседнику историю своего путешествия, предупредив:
— Извините, товарищ, мне так тяжело повторять это повествование, что уже не ждите от меня большой увлекательности и оживления в изложении…
Старик слушал терпеливо и внимательно. Выражение предвзятого недоверия скоро покинуло его, но тени сомнения оставались.
Андрей кончил и безучастно стал рассматривать костюм "сосиаля".
Заговорил тот:
— Вы, товарищ, я вижу, сильно устали; сейчас я вас отпущу. Вы назвали себя, очередь за мною. Более подробно мы поговорим завтра. Я — историк и языковед. Имя мое Рирэ. Как историку, мне также великолепно известны все те события, которые в вашем рассказе протекали на отдельных землях, иначе это история настоящей земли. События 1917, 1927, 2022-го годов и таинственное участие в последнем году некоего Андрея, все это мне хорошо известно. Скажу больше: "комбинации вселенной" веза Айрани были в свое время обнародованы у нас, а Никодим — вы называете его своим товарищем — установил-таки сношения с Луной…
Андрей вскочил, искренно обрадованный, забыв свою разбитость и недомогание.
— Да? Никодим жив?.. Как я рад!..
— То-есть, — строго поправил Рирэ, — он был жив, вы хотите сказать?..
— Да-да!.. — тяжело ворочались вялые мысли: Андрей забыл, что он пришел на эту Землю из седого прошлого.
— Так-то, друг!.. — пронзительно глядя в глаза, отчеканил вдруг Рирэ. — Советую вам сказать правду: кто вы и откуда?
— Но послушайте, — возмутился Андрей, — нельзя же быть таким недоверчивым! Всему есть свой предел!.. Я предполагал, что чем дальше человечество идет вперед, тем более благородней и доверчивей становится каждый отдельный член его!..
— Вы правы, — холодно возразил Рирэ, — мы очень доверчивы, мы великодушны и благородны. Мы братья друг другу и отношения наши строятся только на братской любви…
— Но… мы не любим неправды, и еще более — замаскированной мистицизмом…
— Позвольте!
— Разрешите кончить… Ничего таинственного, ничего мистического у нас нет. Все разумно, естественно и об'яснимо. Учение веза Айрани потому и было забыто, что оно не подтвердилось фактами. Оно — сплошная фантастика. Мы исследовали две соседних с нашей солнечных системы, нашли там жизнь, очень многообразную, но ни в одном случае существа, даже издали похожего на человека, нигде не оказалось, а уже совпадений и подавно!.. Мы исколесили во всех направлениях окрестности нашей системы, — правда на триллионы верст мы не залетали, это пока нам не по силам, — и всюду многообразие жизненных комбинаций поражало нас своей бесконечностью… Впрочем, довольно об этом… Думаю, вы сами хорошо разбираетесь в космологии и биологии… Бросьте мистификацию и расскажите откровенно, что толкнуло вас на нее? Чем руководствовались вы, пытаясь одурачить меня? Почему вы не несете своих обязанностей в столь напряженный и опасный период, когда все силы общества направлены к защите "системы" от вторжения в нее капиталистических банд? По какой причине легкомысленно странствуете вы где-то, когда обществу угрожает разгром и кабала? Ну, я жду вашего откровенного признания…
Старик не шутил. Глаза метали молнии, лицо дышало гневом и негодованием.
— Вот так клюква! — уронил огорошенный комсомолец. Как в мышеловке мышь, забегали испуганные мысли:
"Что сказать? Как оправдаться?"..
Задумчиво, печально через силу начал он спустя минуту:
— Я вижу, что действительно поступил легкомысленно. — Рирэ насторожился. — Мне не следовало так опрометчиво пускаться в далекий путь… Сам я виноват, что не предвидел подобных пертурбаций… Но вообразите на минутку, что вы видите перед собой не злостного дезертира и гнусного мистификатора, а только лишь безрассудного человека… Им руководили одни только благородные стремления — принести посильную пользу революции, приобретя для этого знания на других мирах… Прошу вас на одну минутку отбросить свое недоверие, потому что я должен вам задать несколько вопросов, мало имеющих отношения к моей особе и судьбе…
— В конце концов, на свою жизнь мне трижды наплевать!.. Я не собираюсь вас дурачить своими вопросами, о, поверьте!.. Ну, представьте себе, — если вы все еще не верите моей искренности, — что я проспал 100, 200, 1000 лет где-нибудь на отдаленной и безлюдной планете!..
— Спрашивайте, — сказал Рирэ, колеблясь между двумя настроениями.
— Который теперь год?
— То-есть?
— Ну, сколько времени прошло, скажем, с Октябрьской революции 1917 года по настоящий момент?
Рирэ ответил, хмурясь недоброжелательно:
— Пятьсот тысяч и пять лет…
Покачал головой, Андрей, силясь представить себе грандиозную цифру:
— Жутковато становится, когда подумаешь куда ты занесся… — и прервал себя, стряхнув усталую дрему:
— Какой на Земле строй?
— Тут уже не о Земле приходится говорить, — недовольно отвечал Рирэ на нелепый, казалось ему, вопрос. — Во всей нашей "системе" царит свободный социалистический строй…
— А вы говорили о каких-то врагах! — вырвалось у Андрея.
Еще более насупился Рирэ и угрюмо проворчал:
— Знаете ли вы или не знаете, но я вам должен, кажется, напомнить, что соседняя с нами Солнечная система до сих пор влачит капиталистическое ярмо… Вот уже 2.000 лет, как мы постоянно находимся начеку… Видите ли, — вдруг оживился он в серьез забывая недоверие, — им понадобились новые колонии, рынки для сбыта перепроизведенных продуктов! Им мало своих рабов…
С удовольствием отмечал Андрей, что его собеседник становится самим собой…
— … Мы воздерживаемся от военных действий. Наше оружие пока-что — агитация, агитация и агитация!.. Но придется, должно быть, скоро, очень скоро, взяться и за палку… Наши цели ясны, и когда… Впрочем, это не ваше дело!.. Еще что хотели вы спросить?..
— Дайте мне поспать часок другой… — еще удерживая тяжелую голову на плечах, попросил Андрей и, достал из-за пазухи ключ:
— Это от моей машины… Там есть карта… по которой я следовал… и прибыл сюда… — передал ключ Рирэ. Закружилась комната влево-влево. Рирэ что-то говорил тише-тише, таял как призрак и исчез в дымке. Муть застлала глаза, похолодели конечности…
Благодетельный сон, универсальный целитель, знал сколько нужно выдержать своего пациента в состоянии небытия. Андрей проспал 24 часа. И лишь когда организм ощутил полное здоровье и отдых стал претить, потекли донесения по нервам-проводам о готовности к новой борьбе от каждой клетки. Спинной мозг сконцентрировал их, подвел итоги все хорошо. Послал мощную жизнерадостную волну в продолговатый мозг к центрам жизни центрам дыхания и кровообращения. Заработали они интенсивней. Дрожь бодрого самочувствия всколыхнула тело.
Андрей потянулся, зевнул и проснулся. От разбитости и cледa не осталось. Осталось смутное воспоминание, что в начале сна было что-то не совсем ладное: чья-то жесткая воля выуживала мысли.
"А может-быть это приснилось? Может быть. Однако, где это я?..
Слабо светит зеленый фонарик в потолке. Где-то направо мягко жужжит вентилятор. Больше — ни звука. Помещение — совсем незнакомое. Просторное, с высоким потолком, украшенным диковинными лепными фигурами. Кровать — по середине, "как на Луне", мелькнуло соображение. В углу стол и два стула. На столе — что-то темное, квадратной формы с зелеными бликами.
Вскочил. Оказался голым. На стуле рядом нашел платье. По платью — широкой, свободной тунике, — по сандалиям вспомнил: