Вступив на площадь и заметив меликов, Туриндж растерялся, поклонился сначала им, а уж затем народу. Рядом с ним ехал его сын, храбрый сотник Товма. Пистолет, подаренный Мхитаром, был заткнут за пояс. Туринджа сопровождал также его дядя — хромой священник, возведенный в сан в Татеве. В первый раз он сидел в седле и к тому же являлся перед таким скоплением людей.
Пхндзакарцы стали немного поодаль от родовитых меликов и были какими-то чужеродными среди них. Товма, казалось, стыдился своего знамени, этого широкого синего шелкового полотнища с вышитым на нем теленком и орлом, которое он крепко сжимал в руке.
Бархудар краем глаза взглянул на своего врага, на знамя, на хромого священника и заскрежетал зубами. Хотел сказать что-то Егану, но лишь сердито сплюнул себе под ноги.
— Мхитар!..
И в воздух взлетели шапки. Люди словно хотели перекричать друг друга:
— Да живет наш спарапет!
Мхитар стремительно въехал на площадь. За ним, шагах в десяти, следовал Тэр-Аветис. Горги Младший держал спарапетское знамя.
Народ ликовал.
Военачальники спешились и приблизились к камню правосудия…
Со стороны ущелья в селение толпою вошла горстка людей. Бедно одетые, но у каждого в руках была дубинка с железным наконечником. Увидя огромное скопление народа, они засомневались.
— Вот тебе и раз!.. Как же мы найдем Мхитара! — вздохнул один из них.
— Найдем, Есаи, не падай духом, у тебя сильные руки, пробивай путь, а уж мы пойдем за тобой, как за стеной.
Они вошли в кривой проулок, надеясь, что отсюда будет легче пробраться к площади. И лицом к лицу столкнулись с немолодым уже пастухом. На плечах у него лежал белый ягненок. Есаи обрадованно воскликнул:
— Здравствуй, пастух Аракел! Куда тебя нелегкая несет? Все к вам, а ты волком в горы…
Пастух застыл на месте, посмотрел на стоящего перед ним человека и вдруг заулыбался.
— Это ты, Есаи? — произнес он тоненьким голоском. — Спрашиваешь, куда я иду? Да в преисподнюю. В паломничество к Портакару[19]. Говорят, там появились подснежники — вроде бы время уже. Хочу принести в жертву Портакару овечку, чтобы бог смилостивился и даровал мне ребенка.
Раздался хохот.
— А что, если даст, а?
— Несчастный ты человек! Да коли бы Портакар имел силу, он уж давно бы наградил наследником нашего священника. Бедняк целых двадцать лет трется о хачкары и протирает пороги часовен вместе со своей голубкой-попадьей, а ничего из этого не получается, не зачинает жена. Ты лучше поменьше шатайся по горам да покрепче обнимай жену. Из этого еще, может, что и получится, а не то…
Смеялись громко и язвительно. А Есаи потянул пастуха за собой и сказал:
— Лучше помоги нам проложить дорогу к камню правосудия. Услышишь кое-что поважнее. А Портакар[20]никуда не денется…
Доверчивый Аракел послушно шагнул вперед. Другие последовали за ним, протискиваясь в толпе. Взмокшие, растрепанные, добрались они до площади.
Восхищенный Есаи во все глаза уставился на спарапета. И хоть видел его не впервые, но на этот раз Мхитар являл для него нечто особенное.
Лицо Мхитара выражало беспокойство и решимость.
— Спарапет обязательно скажет что-нибудь доброе, — устраиваясь поудобнее, заверил Есаи.
Стоящий рядом с ним крестьянин криво усмехнулся.
Вид у Есаи был жалкий. Разутый, с заскорузлыми пятками; выцветший, разорванный кафтан без рукавов едва прикрывал спину и живот. Штаны, с трудом достававшие до колен, сплошь в заплатах. Голова не покрыта, волосы смоляные, нечесаные…
— Эх, брат рамик, что ты ждешь хорошего от господ? — сочувственно оглядев Есаи, спросил поселянин. — Не даст он мне сомар[21], чтобы я мог прокормить своих семь едоков…
— Даст, — убежденно заверил Есаи. — Мхитар — сын рамика и сам рамик! Он же не какой-нибудь мелик, чтобы не дать.
— А мелики разве повымерли, что ли? — вмешался гусан Етум. — Уж они-то не допустят, чтобы Мхитар помог своим братьям.
— Хоть бы подати снизили, — вздохнул Аракел, все еще держа на плечах ягненка.
— Подушного налога больше не будет, — уверенно произнес Есаи. — И то верно: что у нас осталось за душой, чтобы платить за нее? С подушным кончено!..
— Эх-хе-хе! — сокрушенно покачал головой какой-то человек с заостренными усами. — Если положиться на меликов, так они живьем слопают нас, а вы еще, глупцы, думаете, землю дадут…
— Ах, не дадут? — вскипел Есаи. — Пусть только попробуют не дать. Сегодня же разобьем головы твоим меликам. Виданное ли дело — мы отняли у персиян наши дедовские земли и нам их не дадут? Да как бы не так. Другие теперь времена.