Атлантида затонула. Рейд подумал: хорошо, если маленькая дочь Веласа погибла сразу, во время первого удара, и не успела в слезах позвать своего папу. Морская держава Миноса рухнула. Тезей и его люди овладели тем, что осталось от Кноса. Бороться дальше не имеет смысла.
Но Эрисса, которой пришлось дважды пережить гибель своего народа, сдаваться не собиралась.
Вроде бы выбрались. Рейд оставил Эриссу на руле и спустился, чтобы проверить команду. Восьмерых унесло в море, рулевого убило раскаленной глыбой. Несколько человек лежали на дне, перекатываясь под скамьями. Остальные или гребли, или вычерпывали воду — механически, безразличные ко всему, с пустыми глазами. Ульдин сидел в воде, закрыв лицо руками. Рейд потормошил гунна, того вырвало.
«Что ж, — подумал Рейд, — отойдем на безопасное расстояние, сделаем из паруса плавучий якорь и будем отдыхать. Спать и видеть сны… Какие сны нам будут сниться теперь?»
Дым по-прежнему затягивал небо, но сквозь него начало просвечивать кроваво-красное солнце. Крит поднимался на горизонте туманной серо-коричневой глыбой. Ветер чуть поутих, дождь перестал, в воздухе пахло дымом. Мутные волны раскачивали галеру.
На севере, где была Атлантида, все было погружено во мрак. Гром сливался в непрерывное гудение.
Сорок юных критян сидели на палубе, почти нагие, грязные, покрытые синяками и ссадинами, опустошенные не столько физической усталостью — силы в таком возрасте восстанавливаются быстро, — сколько сознанием того, что Атлантида погибла. Ульдин сидел среди них и вздрагивал от всякой вспышки на горизонте. Рейд и Эрисса поддерживали его. Наконец американец нашел нужные слова:
— Мы знали наперед, что ваша родина погибнет, и Крит окажется во власти варваров. Мы сделали все, чтобы предупредить ваш народ и Миноса. Но нам не удалось. Что будем делать дальше?
— А что нам остается? — спросил кто-то.
— Жить, — ответила Эрисса.
— Мы… Мы можем отправиться в Афины, — сказал Ульдин. — Все-таки, что ни говори…
Дагон вскочил и ударил его по губам. Ульдин тоже поднялся и выхватил саблю. Моряки взялись за ножи. Эрисса метнулась вперед и схватила Ульдина за руку.
— Остановись! — закричала она. — Это братоубийство!
— С чего бы? — осклабился гунн. Дагон сжимал нож.
— А вот с того! — крикнула Эрисса. — С того, что он управлялся с веслом, покуда ты скулил, словно евнух!
Она отпустила руку с саблей. Ульдин, казалось, глубоко задумался: он сгорбился, отошел в сторону и не произнес больше ни слова.
Эрисса вернулась к Рейду. В свете кровавых лучей он увидел, как раздуваются ее ноздри.
— Я, как всегда, промедлил, — сказал он.
Она повернулась к морякам:
— Мы никогда не сдадимся. Есть еще колонии на островах. Несмотря на все, большинство из них выживут. Мы будем повелевать хоть и не морем, но своими жизнями. Думаю, лучшим местом будет Родос, где можно начать все сначала, во имя Богини!
— Суки, которая предала нас? — взвизгнул один из юношей.
Дагон сделал оберегающий знак и сказал:
— Замолчи! Ты хочешь, чтобы на нас обрушился еще более тяжкий грех?
— Да, — сказала Эрисса. — Уж так заведено, что люди должны почитать богов, а не боги людей. Не знаю, справедливо ли это, но какая разница? Лабиринт пал, а я не предам Богиню, даже если я в беде.
Дагон подошел к борту и устремил взгляд на далекий Крит.
— Родос мы отыщем, — сказал он. — Но сперва поможем твоей тезке, Эрисса.
Она кивнула.
— У многих там осталась родня. Думаешь, кого-то можно еще спасти?
— Спасем, кого только удастся, — ответил Дагон, и в полумраке Рейд увидел, как вспыхнуло лицо юноши. — Но прежде всего спасем юную Эриссу.
Женщина положила руку на плечо моряка и долго всматривалась в его лицо.
— Да, это слова Дагона, — удивленно сказала она.
— Т-ты д-д-думаешь, — Рейд все еще заикался, — мы м-можем п-послать на берег отряд?
— Конечно, — ответила она хладнокровно. — Побережье мне знакомо. В Кнос мы придем еще до ночи. Что бы ни предпринял Тезей, большая часть города еще охвачена хаосом. Отряд мужчин, вооруженных и объединенных общей целью, сумеет пробиться, — ее спокойные глаза остановились на Рейде. — Да ты сам знаешь, что они пробились.
Он кивнул. До тех пор, пока с ними не окажется девушка, все будет в порядке. А потом… Потом уже ничего нельзя предвидеть. Он отвел Эриссу в сторону и спросил шепотом:
— Ты не помнишь, что будет на Родосе в этом году?
— Нет, — ответила она.
— Но тогда…
— Тогда я, вероятно, скоро погибну, — спокойно сказала она. — Или произойдет что-то другое, потому что Кноса, где мы с тобой были счастливы, больше нет. Но сейчас это неважно. Сделаем то, что в наших силах. Прежде всего девушка… — она помолчала. — Странно думать о себе как о несчастной девчонке, которой нужна помощь. Сначала поможем ей. А потом мы… ты и я… Может быть, мы еще будем счастливы.
XVIII
От гавани мало что осталось: руины зданий, обломки кораблей, трупы, раскиданные товары, забитые грязью улицы. Пыль и пепел погасили яркую раскраску стен. Солнце еле освещало Кнос. Над ним стоял дым: город горел.
С собой в лодку Рейд и Эрисса взяли только шестерых. Для лишенной мачт галеры были нужны гребцы, да и к чему рисковать людьми на берегу? Большой отряд привлечет внимание, а для серьезной борьбы он все равно будет слишком мал. Кроме Дагона и Ульдина, с ними пошли Ашкель, Тилиссон, Харас и Ризон. Все были вооружены мечами, кинжалами, копьями и небольшими круглыми щитами. Рейд судорожно сжимал в руке копье. Только с этим оружием он мог принести какую-то пользу.
Они причалили к подножию пирса и перебрались через развалины. Под ногами была холодная, чавкающая грязь; пыль, висевшая в воздухе, забивала нос и глотку.
Некому было приветствовать прибывших. Наутро Тезей, поджидающий свои корабли, непременно займет этот район. Но пока он занят в другом месте — пытается захватить контроль над Кносом.
— Он займет часть Лабиринта, которая уцелела после землетрясения, — сказала Эрисса. — А Миноса, нашего старого доброго Миноса, он убьет собственной рукой. Его патрули будут всю ночь ходить по городу, разоружать граждан, а многих захватят в рабство. Завтра Тезей соберет своих сторонников и принесет в жертву быка в знак того, что теперь он царь на этой земле. И Ариадна будет стоять рядом с ним. Так рассказывали мне очевидцы. Эти сведения могут нам пригодиться.
— Зачем? — проворчал Ульдин. — Разве могло быть иначе? А патрулей мы бы все равно старались избегать.
— Если даже кто-то обнаружит нас, — сказал Дагон, — то пожалеет об этом.
— Сначала пройдем к твоему дому, — обратился Рейд к Эриссе. — Возьмем девушку и всех, кто там окажется. От них мы узнаем, что творится. А на обратном пути попробуем спасти кого еще можно.
«Вот и все, на что мы способны, — подумал он. — Но как же так? Она думала, что мы с нею… Что это произойдет в доме ее отца, в мирном городе… А где теперь это случится? Как? Когда? Или историю все же можно изменить?
Лучше не пробовать. Тогда нас скорее всего обнаружат и уничтожат. Я никогда бы не решился на эту вылазку, если бы не знал, что нам суждено сначала спасти танцовщицу, а потом …потерять ее…».
Он взглянул на Эриссу. В свете убывающего дня она шла мимо развалин, шла смело, словно на арену к быку.
На протяжении двух-трех миль дорога шла круто вверх. Большинство тополей, оказавшихся вне досягаемости гигантской волны, уцелели, хотя корни их обнажились, а сломанные ветки усыпали землю. За тополями были крестьянские хижины и виллы богачей — теперь они лежали в развалинах. Вокруг развалин с жалобным мычанием бродила корова — наверное, искала теленка.
Рейд увидел Кнос, освещаемый красно-желтыми зарницами. Когда обрушивалась очередная кровля, вверх, как из кратера, взлетал сноп искр. Чем ближе подбирался отряд, тем громче становился рев пламени и сильнее едкий запах дыма.
В Кносе не было оборонительных сооружений. Зачем народу, владычествующему над морями, укреплять берег? Там, где положено было находиться городским воротам, дорога разветвлялась на несколько широких мощеных улиц. Город был увеличенной копией Атлантиды. Эрисса ткнула копьем в одну из улиц:
— Сюда.
Наступила ночь. В свете пожарищ Рейд отыскивал дорогу, спотыкался о камни и бревна, один раз даже наступил на труп. Сквозь треск пламени прорывались крики. Приглядевшись, он увидел в дыму женщину. Она сидела на пороге дома, мерно раскачивалась и смотрела куда-то сквозь него. Рядом лежал убитый. На них сыпались сажа и пепел.
Дагон замер.
— В сторону! Быстрее! — прошептал он. Секунду спустя и остальные услышали топот ног и звон металла. Прижавшись в тени узкого переулка, они увидели, как мимо проследовал отряд ахейцев. При полном воинском вооружении были только двое из них: перья на сияющих шлемах, развевающиеся плащи, нарядные щиты. Семеро остальных, обычные горожане, были вооружены мечами, топорами, копьями и пращами. Среди этой группы не трудно было различить двух критян.
— Предатели, клянусь Астерионом! — меч Ашкеля блеснул в темноте. Двое товарищей успели удержать его.
— Вряд ли мы встретим других, — сказала Эрисса. — У Тезея не так много сторонников. Просто им никто не сопротивляется. Благородные схвачены первыми и убиты, а народ без предводителя способен только к бегству.
Тут и там лежали мертвецы. Раненые молили о помощи, росили воды. Самым тяжким испытанием было проходить мимо них в молчании.
На площади. Эрисса остановилась.
— Вот мой дом, — голос ее уже не был спокойным.
Большая часть домов здесь избежала полного разрушения. Свет ближайшего пожарища освещал покосившиеся фасады, сорванные с петель двери, покрытые пылью росписи на стенах. Но сами здания устояли. На доме, указанном Эриссой, можно было различить фреску, изображавшую танцовщицу с быком.
Эрисса взяла Рейда за руку. Они перешли площадь.
В доме было темно. Рейд постучал древком копья, всмотрелся внутрь и сказал:
— Боюсь, что здесь никого нет. Дом, видимо, разграблен, а хозяева бежали.
— Куда? — в голосе Дагона звучала боль.
— О, я скажу вам, я скажу вам, друзья, — донеслось из дома. — Подождите, я вам все расскажу.
— Балон! — воскликнула Эрисса.
Вышел сморщенный, лысый, подслеповатый старик.
— Ай, ай, ты знаешь Балона? Балон старый, слишком старый для рынка рабов. Но в этом доме его кормили, и он всю жизнь верно служил доброму хозяину, да, служил. И дети часто приходили ко мне и просили что-нибудь рассказать. Все погибло. Все.
Эрисса опустила копье и потянула старика к себе.
— Милый Балон, — плача, сказала она. — Ты помнишь Эриссу?
— Помню, помню, до самой смерти буду помнить. Надеюсь, что он будет добр с нею, она околдует его, ведь она околдовывала даже птиц на деревьях! Когда за ней пришли то говорили что-то о нем и об Ариадне.
— За кем пришли? — вскричал Дагон.
— За Эриссой. Почти сразу после землетрясения тьмы и урагана. Эрисса рассказывала о человеке которого она встретила на Атлантиде… Ее отец болел. Боль в груди. Слабость. Ходить не мог. Поэтому она осталась. Потом стук в двери — и вот они тут. Тезей, сказали они, послал за Эриссой. А им самим нужна добыча и рабы. Они получили и то и другое, связали маленькую Эриссу. Не тронули старого Балона и хозяина. Хозяин сразу умер, когда ахеец притащил из спальни хозяйку. Да, хозяин умер. Жаль, что я не последовал за ним. Я просил, чтобы взяли и меня, но солдаты смеялись и остался старый Балон да мертвый хозяин.
— Где они? — Эрисса схватила старика за грудки.
— А? — старый слуга прищурился. — Ты похожа на нее. Правда, похожа. Но ты не можешь быть из ее родни. Я тут всех знаю — всех их братьев, племянников и внуков во всей Талассократии. Все кто посещал этот дом делились со старым Балоном новостями, и он все запоминал. Держат их, должно быть, под стражей в каком-нибудь сарае. Боюсь, вам не освободить их.
— Эрисса тоже там?
— Нет-нет, я же говорил. Тут другое дело. Победитель Тезей, владыка Талассократии, нарочно послал за ней воинов, чтобы не сбежала. Воины шли сюда с боем, они были в крови и страшно торопились. Всех остальных домочадцев — братьев, сестер, малышей и слуг увели вместе с добычей. Но приходили они за Эриссой. Думаю, она в Лабиринте. А теперь я возвращаюсь к хозяину.