Большинство монархов управляло странами, лишенными этнического, языкового, религиозного или культурного единства. Общность интересов современников или общее прошлое часто отсутствовали. В таких на первый взгляд единых странах, как Франция, и в государствах разнородных, таких как империя Габсбургов, единственной надежной связующей силой была верность правящей династии. Националистические идеологии сплотить страну только перед лицом внешней угрозы. Монархи зависели от репутации своей династии: они старались приумножить ее славу и осуществить ее права. В наши дни историки международных отношений подчеркивают преимущественно династические акценты придворной культуры, представлявшей войну героическим деянием.2 В XVIII столетии государи продолжали появляться на полях сражений хотя бы просто для вида. После победы они объявляли о своих заслугах. Гендель в «Dettingen Те Deum» воспел доблесть Георга III. Образ короля–победителя был частью древней традиции прославления Его величества в его наиболее величественной роли — в роли воителя. Миролюбивый философ Вольтер сходным образом воспел подвиги Людовика XV при Фонтенуа в 1745 году. В его опере на музыку Рамо государь сравнивался с императором Траяном, допущенным в храм Славы, но о случайном присутствии на поле боя маршала Сакса не говорилось ни слова.
Династическая перспектива просматривается и на других направлениях внешней политики. Государи открыто говорили о войнах и мирных договорах как о личных соглашениях. Даже Фридрих II, государь, мысливший
Black J. 1990. The Rise of European Powers. Arnold. P. 149-154.
BlackJ. 1987. The Origins of War in Early Modern Europe. John Donald. P. 7-8.
династически в меньшей степени, в пространных беседах о том, что он — «слуга государства», говорил о Марии–Терезии как о своем враге и о своем решении вступить в войну. Большинство войн велось за право наследовать престол, и так как представители правящих династий заключали между собой браки, права и встречные права умножались. Таким образом, многие международные конфликты были семейными ссорами.
Не так давно исследователи предприняли дальнейшие попытки рассмотреть внешнюю политику раннего Нового времени в ином ракурсе. Было выдвинуто предложение «деперсонализировать» экспансию России на Черное море в царствование Екатерины II и считать ее перманентной динамикой русской истории, а не личной инициативой императрицы. Возможно, черноморская экспансия и была частью общей военной стратегии России, однако едва ли Екатерина руководствовалась подобными соображениями. Положение немки, узурпировавшей престол Романовых, было весьма непрочным, и она не стала бы развязывать войну по одним лишь стратегическим мотивам. Ее целью было выжить, и зрелищные победы увеличивали ее шансы. Кроме того, историки пытаются доказать возникновение идеи современного деперсонифицированного государства — и, как следствие, формирование надперсональных внешнеполитических приоритетов.1 Средневековые короли отождествляли государство со своей династией. Шеннан полагает, что в XVIII столетии все большее число государей и их пропагандистов использовали представление о государстве, отождествляемом общими интересами правителя и подданных. Это подтверждается как неуважительным отношением таких монархов, как Петр I и Фридрих II, к своим родственникам, так и их готовностью принести себя или свой клан в жертву высшим целям.
Рассуждения мыслителей, на которых строит свое доказательство Шен–нан, кажутся менее убедительными. Многие из них, например Гоббс, были выдающимися философами, но их теории не отражали представлений, господствовавших в умах современников. Поэтому сегодня их сочинения не входят в число первостепенных источников при изучении политических воззрений своего времени. И каковы бы ни были достоинства тезиса Шен–нана, он неприменим к внешней политике, где любое представление о государственном интересе как о предмете, отличном от интересов монарха, все еще были слишком расплывчаты. И участившиеся обращения к raison d'état вовсе не свидетельствуют о реальном существовании в этот момент какой‑либо государственной необходимости. В устах Фридриха II и Екатерины П*такие высказывания просто оправдывают их династические амби-