Перед лицом практически не понесшего потерь в боях вермахта русские умиротворяли немцев, избегая какой-либо провокации9. Направленное Молотовым Шуленбургу поздравление по поводу «блестящего успеха германского вермахта», чему Черчилль уделяет так много места в своей книге по истории войны, было отчаянной попыткой задобрить немцев и предотвратить их движение на восток. Но эти слова Молотова явились вступлением к неубедительному объяснению аннексии государств Прибалтики и «крайне настоятельному» требованию разрешить бессарабский вопрос10. Во всяком случае, вслед за дипломатическим одобрением последовало спешное усиление советской обороны11. Совершенно очевидно, что установление 15 и 16 июня контроля над балтийскими государствами было связано с событиями во Франции. Антигерманская направленность переброски войск на западный фронт, внезапное преобразование общественных учреждений в военные ведомства и перевод командования Балтийского флота на морские базы передового базирования в Таллине невозможно было скрыть, и немцы поняли, что за этим скрывается.
Оккупация балтийских государств удлинила общую границу с Германией и теоретически усложнила ее защиту. Однако эта акция покончила с проблемами, проистекавшими из исчезновения буферной зоны, которая ранее отвечала потребностям обороны Советского Союза. Стратегическое положение России явно улучшилось за счет того, что не был создан «балтийский плацдарм», который мог бы служить базой для нападения на Ленинград или Минск, как это имело место во время гражданской войны. Кроме того, несмотря на утверждения Суворова, Сталин принимал решительные меры по строительству фортификационных укреплений вдоль новых и старых границ Советского Союза12.
Ясно, что оккупация государств Прибалтики поднимает серьезные проблемы морального плана. Не пакт Риббентропа-Молотова «открыл ворота советизации»13, а советизация была лживо и цинично навязана этим странам как лучший способ установления контроля над оккупированными территориями. Столь откровенное использование Сталиным властных методов еще более ухудшило положение и отрицательно повлияло на долгосрочные отношения Москвы с этими странами. Разумеется, оккупация Прибалтики может и должна быть осуждена по моральным соображениям, но она была вызвана угрозой, нависшей над Советским Союзом. Как справедливо отметил Волкогонов, захватывая прибалтийские государства, Сталин концентрировал все свои усилия на укреплении военно-стратегического положения СССР и был не разборчив в отношении использовавшихся при этом методов14.
В связи с неизбежностью войны особую тревогу вызывал ее начальный этап. Блестящее осуществление немцами «блицкрига» на Западе, а позднее на Балканах, создавало угрозу внезапного нападения, что затрудняло Советскому Союзу перехват инициативы. Уже не казалось таким невероятным предположение, что немцы могут завершить развертывание войск, прежде чем советская сторона примет соответствующие меры. Жуков и другие подтверждают, что после падения Франции Генеральный штаб провел бессонные ночи, подготовляя оперативные планы, которые сочетали бы «глубокие операции» с оборонительными целями. Новыми мобилизационными планами занялись по-настоящему только 22 мая, когда немцы казались непобедимыми, и поэтому маловероятно, чтобы эти планы отражали агрессивные у стремления. Они предусматривали пересмотр существовавшей до того времени тенденции увольнять в запас значительную часть армии. В тот же день был в спешном порядке принят план ускорения выпуска Т-34 для замены большого парка устаревших танков, поскольку теперь полностью оценили значение немецких бронетанковых частей в успешном осуществлении «блицкрига». Этот план, будучи явно чрезвычайным, был обновлен в начале июля15.
Ни одна из реформ не предусматривала возврата к революционной риторике и практике. Ворошилова, доказавшего свою некомпетентность в руководстве крупными формированиями, сменил во второй неделе мая на посту комиссара обороны Тимошенко, который стал маршалом Советского Союза. Вслед за этим в армии были восстановлены дореволюционные офицерские звания и освобождены из тюрем около 4000 арестованных во время чисток военнослужащих, которые заняли теперь командные посты. Среди освобожденных был полковник, а позднее генерал К.К.Рокоссовский, которому поручили командовать только что сформированным механизированным корпусом. Среди 1000 офицеров, получивших в июне повышение, были К.А.Мерецков и Г.К.Жуков, ставшие генералами, а затем последовательно сменившие друг друга на посту начальника Генштаба. Звание генерал-лейтенанта получили отличившиеся позднее во время войны Конев, Ватутин, Еременко, Соколовский, Чуйков, Голиков. Точно так же было восстановлено пострадавшее во время чисток высшее командование военно-морского флота — Н.Г.Кузнецов был назначен главнокомандующим ВМФ, звания адмирала были присвоены Л.М.Галлеру и И.С.Исакову. Ко времени начала войны ни у кого из них не было достаточно опыта для успешного выполнения поставленных перед ними задач.