Огненный шар взлетел вертикально вверх за стеной Эсагила и рассыпался огненным цветком.
— Боги гневаются! Боги! — раздался истеричный вопль. — Тиамат, помилуй нас! Владыка Ан[24], защити!
«Юнцы подошли к делу с размахом, — удовлетворенно подумал Нимдаль. — А что творится в городе… Но зачем ему вообще понадобилось задействовать город? Чтобы спрятать концы?»
Да, что творится за стенами Эсагила, Нимдаль представлял себе лишь приблизительно. Ему даже в голову не могло бы придти, что подкупленные и подосланные Арреш-мером люди носились по улицам и кричали: «Ужас! Светопреставление! Боги обрушили башню Храма Земли и Неба! Беды и горести падут на Эреду!»
А желчный брат Арраман посасывал обожженную костяшку указательного пальца и хохотал. Впервые за много лет он был счастлив.
В ставке Кюроша-е-Боцорга, царя боцоргов, в этот вечер - точнее, уже ночь, - было шумно и людно. Со жрецами договорились: они должны были открыть ворота за два часа до рассвета.
Но лазутчики Боцорга, выученные способам скрытного проникновения за любые стены, вернулись и доложили царю ближе к полуночи, что город не спит. Небо цветет огнями, непохожими на звезды. Улицы полнятся горожанами, которые ведут себя совершенно не так, как полагалось бы мирным труженикам. Не смолкают крики о Храме Земли и Неба, который обрушился этой ночью.
— Приведите сюда этого певца, который так развлек меня сегодня после вечерней трапезы, - приказал Кюрош-е-Боцорг. - Надеюсь, его еще не успели отослать прочь?
Его заверили, что певца, конечно, пытались отослать прочь, потому что надоел он всем хуже прицепившегося репья, но не удалось. Пользуясь расположением милостивого царя Кюроша, парень напросился на ночлег в обозе и на еду из общих котлов, взамен щедро делясь городскими сплетнями.
Еще пара минут - и певец был доставлен пред очи царя Кюроша. У тощего, огненно-рыжеволосого - недобрый цвет! - парня на шее красовалась деревянная бляха, утверждавшая, что этому музыканту дозволено проживать за городскими стенами и находиться в самом Эреду до захода солнца.
— Итак, - сказал Кюрош, - тебя зовут Зикнет?
— Точно так, - кивнул парень, - Зикнет меня зовут, сын Канеша и Андайб, музыкант, сказитель и просто хороший человек, о Кюрош, великий царь боцоргов!
— Стой-стой, - усмехнулся Кюрош, - ты болтаешь бегло, как воин! Того и гляди я прикажу оказать тебе честь, казнив, будто благородного.
— Боюсь, это не поможет: говорят, мой дедушка болтал так много, что его пришлось казнить трижды, - сказал Зикнет. - А это так неаппетитно!
Кюрош рассмеялся.
— Что там с этой башней Земли и Неба? - добродушно спросил он. - Ты вчера что-то тоже пел про башню… Что предо мной склонится даже башня Земли и Неба, такие были слова в твоей песне?
— Да, о великий царь боцоргов, я пел: «Царь Кюрош велик, как буйные тучи на широкой равнине, он достиг головою месяца…»
— Довольно, - Кюрош махнул рукой и певец замолк. - Скажи мне, что ты имел в виду, когда говорил, что Башня склонится передо мной? Просто поэтическое сравнение, как любит ваша братия?
— Вроде того, о великий царь, - пожал плечами певец. - Ну, правда ходит еще по городу что-то вроде легенды, или даже не легенды, а так, присказки… Что до сих пор все великие воины, которые захватывали Эреду, разрушали Храм Земли и Неба, а потом его возводили вновь. Тот же, перед кем Храм падет сам, станет самым великим из всех завоевателей, настоящим хозяином городу! Это будет означать, что Инанна поклонилась ему, и что Амарутук взял его за руку и сам вводит в свои владения… - видно что-то в молчании в шатре, в перешептывании челяди насторожило певца. Он замолчал, краска сошла с его лица. Он бухнулся на колени, по кривоватому носу потекла капля пота, виляя между прыщей. - О мой царь! - воскликнул парень. - Неужели?..
— Ни слова боле! - резко сказал царь Кюрош. - Спугнешь удачу. На вот, на счастье, - и, сняв с широкого пальца витой золотой перстень, кинул его Зикнету.
Музыкант, ошалев от счастья, поймал перстень и опрометью кинулся из шатра.
Он бежал, пока не выскочил за пределы лагеря, где первым делом упал на землю и долго, хрипло дышал. Певец отходил от страха: он боялся, Кюрош-е-Боцорг прикажет отрезать ему язык, чтобы сберечь свою удачу.
Зикнет поднялся и побрел в сторону Эреду. Легко проникнуть в город, который перестал быть неприступным.