В некоторых мифах это отождествление семей соблюдается до мельчайших деталей, как, например, в мифе об Эдипе, где одна царская пара сменяется другой и где даже пастух, получающий младенца, чтобы избавиться от него, имеет свою точную копию в пастухе, которому он поручает спасти мальчика.
Гамлете (в отличие от посторонних персонажей, создаваемых анализом). Подобным же образом дед, занимающий место отца, может также появиться в сопровождении брата, являющегося двоюродным дедом герою и его противником, как в мифах о Ромуле, Персее и др. Прочие дублирования, во внешне сложных мифологических структурах, таких, например, как сюжеты о Кай Хусроу, Фаридуне и др., также оказываются легко различимы, если их рассматривать под таким углом.
Дублирование отцов или дедов их братьями может быть продолжено в следующем поколении и может касаться самого героя, приводя таким образом к мифам о братьях, о которых в связи с нашей темой следует упомянуть лишь вскользь. Если бы прототипы мальчика, которые в саге о Кире бесследно исчезают, послужив своей цели, а именно, возвышению происхождения героя, получили свое дальнейшее развитие, то они бы оказались соперниками героя с претензией на равные права, то есть его братьями. Первоначальная последовательность, наверно, лучше всего сохраняется при интерпретации странных двойников героя как призрачных братьев, которые, подобно брату-близнецу, должны умереть ради героя. Не только отец, стоящий на пути взрослеющего сына, но также и мешающий ему соперник, или брат, устраняются в наивной реализации детских фантазий, по той простой причине, что герой не хочет иметь семью.
Сочетания мифа о герое с другими мифическими циклами включают наряду с только что упомянутым мифом о враждебно настроенных братьях также и миф о фактическом кровосмешении, вроде того, что составляет ядро мифа об Эдипе. В мифе о рождении героя мать и ее отношения с героем оказываются отодвинутыми на задний план. Но есть еще один заметный мотив, заключающийся в том, что мать низкого положения часто представляется животным. Этот мотив оказывающих помощь животных* отчасти отно-
См. Hartmann: Die Tiere in der indogermanischen Mythologie, Liepzig, 1874. В отношении значения животных в мифах об изгнании см. Bauer (S.574, et seq.), Goldziher (S.274); см. также Leibrecht: Zur Volkskunde (Romulus und die Welfen), Heilbronn, 1879.
сится к ряду посторонних элементов, объяснение которых вышло бы далеко за рамки этой работы*
Тему животных можно включить в схему нашей интерпретации на основании следующих рассуждений. Как проекция на отца оправдывает враждебную позицию со стороны сына, так и понижение матери до животного призвано оправдывать неблагодарность сына, отрекающегося от нее. Подобно обособлению преследующего царя от отца, здесь наблюдается разделение матери на вынашивающую и вскармливающую, причем мать в ее особой роли кормилицы заменяется животным. Такое расщепление опять же служит средством возвышения, так как вынашивание ребенка предназначено знатной матери, тогда как мать низкого происхождения, которую нельзя вычеркнуть из ранней истории, должна довольствоваться функцией кормилицы. Животные при этом являются особенно подходящей заменой, потому что сексуальные процессы здесь ясно видны ребенку, в то время как именно сокрытие этих процессов предположительно является корнем детского бунта против родителей. Отвержение оставленного на произвол судьбы в сундуке младенца и предание воде, так сказать, по-детски асек-суализирует процесс рождения; детей достает из воды аист**,
См. Freud: The Infantile Recurrence of Totemism (Imago, Vol II, 1913). В отношении тотемической основы Римской Волчицы см. Jones: Alptraum, S.59, et seq. Дятел из сказания о Ромуле обсуждался Юнгом (loc.cit, S.382, et seq.).
Аист как птица, приносящая детей, известен также и в мифологии. Есть указания (Siecke: Leibesgesch. d. Himmels, S.26) на то, что эту роль в некоторых регионах и странах выполняет лебедь. Спасение и последующая защита героя птицей не редкость; ср.: Гильгамеш, Зал, наконец, Кикнос, которого мать бросает у моря, а вскармливает лебедь, тогда как его сын Тенес плывет в сундуке по воде Интерпретация ведущего мотива сказания о Лоэнгрине также попадает в поле зрения данных рассуждений. Самые важные мотивы этого сказания относятся к мифологическому циклу: Лоэнгрин плывет в ладье по воде и попадает на берег с помощью лебедя. Никто не должен спрашивать, откуда он пришел: сексуальная тайна происхождения человека не должна быть открыта, она заменяется на сказку об аисте; детей вылавливает из воды лебедь и приносит родителям в корзине. Запрету на всяческие расспросы из саги о Лоэнгрине в других мифах (например, в мифе об Эдипе) соответствует приказание расследовать или загадка, которая должна быть разрешена. В отношении психологического значения сказки об аисте см статью Фрейда Детские сексуальные теории. В отношении мифа о герое см.