Нечто совершенно аналогичное этому первоначальному виду развития можно наблюдать на высших ступенях культуры и при интенсивном вытеснении. Когда неприкрытое обозначение всего относящегося к половой сфере начинает оскорблять чувство стыдливости и действует поэтому неприятно, оно замещается чем-либо другим, слово, обозначающее вагину, заменяется словом, обозначающим рот или какое-либо другое безобидное отверстие тела, слово, обозначающее совокупление, заменяется обозначающим какую-либо работу и т.д. В силу этого процесса, первоначально безобидные слова превращались в сексуальные, тогда как примитивное развитие заключалось в том, что выражением, относящимся к половой сфере, пользовались для обозначения культурно важного занятия или орудия. Благодаря перемежающейся силе отвращения и притягательности сексуальности некоторая доля развития языка находится в постоянном движении.
Понимание бессознательного в высшей степени ценно для понимания происхождения и первоначального развития языка и независимо от сексуальности; в бессознательном сохранены те примитивные формы мышления, которым мы обязаны первыми основами языка. При тесной внутренней связи между мышлением и языком нельзя понять развития языка, не имея определенного представления о мышлении первобытного человека, во всяком случае, очень отличного от современного.
Влияние некоторых, относящихся к бессознательному психических механизмов можно установить уже теперь, хотя мы находимся еще в самом начале психоаналитического исследования лингвистики. Так, уже было упомянуто, что бессознательному чуждо чувство непримиримости противоречийбессознательное даже соединяет противоречивые понятия особенно охотно, хотя бы противоречие и было диаметрального характера. Точно то же самое констатировал уже несколько десятилетий тому назад выдающийся филолог* в качестве основной особенности древнейших языков; в этих языках противоположности часто обозначаются одним и тем же словом, которое только позже делится на два с противоположным значением. Так часто приводимое нами слово табу и обозначающее то же самое еврейское kodausch, как и латинское sacer означают одновременно “святой” и “жуткий, неприятный, проклятый”
Способность абстрагировать и отвлеченно мыслить выработалась очень медленно и в первых стадиях развития языка существовала, конечно, только в виде рудимента. На вопрос, какими формами мышления оперировали, по всей вероятности, примитивные люди там, где им не хватало понятий, нам дает ответ опять-таки аналогия с бессознательным. Бессознательное также не знает понятий, оно широко пользуется другим вспомогательным средством, близким созерцанию, дабы хоть в некоторой степени психически отдать должное своеобразию и связи вещей, а именно — символикой. Два представления, очень далекие друг от друга в нашем мышлении, в бессознательной душевной жизни и точно так же в душевной жизни примитивного человека могут быть соединены друг с другом в силу того, что оба они являются символами одного и того же объекта, или даже так, что одно соответствовало изображаемому предмету, другое — изображаемому символу**
Эту возможность этимология должна всегда принимать во внимание при исследовании древнейших производных. Многочисленные символы известны благодаря их применению в фольклоре и в искусстве. Ими пользуется уже и этимология, и психоанализу остается только указать на их особенное значение в нашей душевной жизни, в качестве до сих пор неизвестного фактора. Другие символы, и притом как раз наиболее характерные для примитивной душевной жизни, потеряли свою связь с сознательным пониманием и почти совершенно исчезли из тех форм применения сим-