Процесс принятия – это своего рода проживание смерти близкого. Мы перестаём ожидать от родителей той заботы, о которой грезили. Возможно, смиряемся, ведь они действительно делали то, что могли. Но эта история работает в обе стороны.
Вы тоже делали то, что могли.
Вы пытались заслужить их любовь.
Увы, не вышло.
Этап горевания и отчаяния – грустный, но необходимый период. Он как горькая микстура при ангине: горло дерёт, голос сорван, зелье обжигает гортань, но вы знаете, что боль не навсегда, за ней последует выздоровление. Теперь у вас есть ваша жизнь с вашим правдивым прошлым.
Реальная.
Не в стиле фэнтези.
И без фонограммы.
Все мы – мозаика из разного прошлого: травм, счастливых моментов, событий, людей, опыта, боли. Убери хоть один пазл – и картина лишится цельной красоты.
«Я искорёженный, я виноват, я не прав по своей сути и заслуживаю быть наказанным, отвергнутым» – это царапанье себя приводит к мёртвой жизни, зависимостям и собственному проклятью. Противовесом могут стать слова: «Я есть, и быть мною хорошо, я не виноват в том, что я есть, я не отвернусь от себя и не покину, несмотря ни на что, я остаюсь собой, и я встаю на свою защиту». Эти исцеляющие фразы открывают путь к свободе и творческому потенциалу.
Первое правило «клуба свободной жизни»: вы не сможете понравиться всем, ваша задача – влюбиться в себя цельную и в свою жизнь. Несбывшиеся мечты как теплосеть, как батарея зимой: крутят-вертят свои счётчики, наматывают киловатты, сжирают кучу денег, сушат воздух и не дают дышать полной грудью, расходуют запас ресурса и отнимают силы для построения будущего. Это как попытка строить дом на иллюзорном фундаменте – рано или поздно всегда наступает момент, когда из-за крошечного кирпичика рушится весь дом. Потому что у дома была выдуманная опора. Воздушные замки – это самые высокие небоскрёбы, которые неизбежно падают, погребая под собой настоящее.
Очень важно, говорила я клиентке Лене, не зацикливаться на плохих воспоминаниях в процессе принятия себя. Мир не чёрно-белый, детство тоже было не чёрно-белым. И как хорошие отрывки прошлого не должны обесценивать травмы, так и травмы не должны стирать приятные вехи. Общество окрестило гнев и радость антонимами, но внутри отдельной личности эти чувства – две параллельные прямые, они отлично сосуществуют рядом, имеют право на жизнь и не пересекаются. Со временем в терапии Лена стала отчётливо замечать, насколько сильно ей вредит вина, заставляя приспосабливаться под мать и добиваться её любви и прощения.
Знаете ли вы, что человек, упавший в чёрную дыру, заметит это не сразу – только тогда, когда его разорвёт на элементарные частицы. Так и люди часто не замечают отравляющее воздействие вины и стыда. Проходят годы, десятилетия, и только когда человека начинает разрывать на части, он в ужасе кричит: «И это моя жизнь? Где я так предал себя? Что вообще со мной происходит?»
Лена годами тренировалась оценивать себя критикующими, недовольными глазами матери и поверила ей, как верит каждый ребёнок: если они, «боги», говорят, что я испорченный, какое право я имею сомневаться в их словах? Долгое время она оплакивала ту часть жизни, которая прошла под эгидой «надо»: надо уничтожить свои реальные чувства, надо спрятать в Тени неудобную для матери сторону, надо погубить свои потребности.
Всё, что Лена должна, она должна себе, а не своей матери. Она не заключала с ней контракт и не подписывала договор с просьбой её родить. Её желание «любить маму» не освободит её от «маленькой Лены», рыдающей от боли и чувствующей обиду глубоко под рёбрами. Поэтому я предложила ей сделать простое упражнение – взять свою детскую фотографию дома и поговорить с «той» Леной в приглушённом свете и с глазу на глаз, ритмично баюкая фотокарточку на руках. Рассказать «маленькой Лене», как жаль, что было «так» и «вот так», как грустно, что она не может этого изменить, как понятны её гнев, страх, отчаяние, и объяснить, что впереди у «маленькой Лены» большая, яркая, полная удивительных открытий жизнь.
И нынешняя Лена сама может стать себе любящим родителем, которого ей так не хватало. Впрочем, не только Лена.