И всё же перед глазами встаёт десяток иных примеров, когда поддержки человеку ждать было неоткуда. Его не принимали дома, его отвергали в обществе, он становился нежелательной персоной в рабочем или учебном коллективе, и даже так называемые друзья оставались всего лишь словом из шести букв, всегда готовые осудить и обсудить за спиной.
Впрочем, обращаться к прошлому в разговоре о непринятии совсем не обязательно. Прослыть «лишней фигурой» на шахматном поле жизни по сей день проще простого.
Ты женщина, которая делает карьеру и не хочет детей? Да как ты смеешь?! У тебя же там часики, и они тикают. Дал бог матку, даст и дитятку.
Парень, который пустил слезу на трогательном фильме? Фу, уносите, этот сломался, этот не мужик, ведите нового.
Ходишь на психотерапию? Ужасно, влияние дурной моды, повторяешь за своими глупыми блогерами.
Не ходишь на психотерапию? Какая-то ты не просветлённая, не возвышенная, думаешь только о меркантильном, о низменном, тьфу, бездуховщина!
Таким образом, если в XIX веке коллективное бессознательное в основном диктовало, как выглядеть, одеваться и как себя вести среди себе равных, то в нашем веке общество хочет, чтобы ты думал и чувствовал, как условные «все».
И тут сразу спойлер: никаких «всех» не существует.
Тебе предписывают, что должно лежать в твоей голове. Тебе говорят, какие эмоции полагается испытывать. Наконец, тебя информируют, что является табу, о чём думать стыдно даже на периферии сознания, потому что иметь подобные мысли – это как голеньким к званому ужину спуститься в лучшем доме Европы. Конечно, исключив из процесса жизни «сердцевину своего “Я”» и запихнув в Тень «ненужное», человек, к великому удивлению, не разлетится по белу свету, а вполне себе неплохо продолжит функционировать.
Под «вполне неплохо» мы, скорее всего, имеем в виду жизнь на автомате, без морального падения и с наличием социального одобрения: «Он хороший мальчик/девочка, работает, вон квартиру в ипотеку взял, в подъезде не мусорит…» Вот только отсутствие контакта с «сердцевиной своего “Я”» больно бьёт по энергии человека, наполненности его жизни, по его способности задавать жизни направление. Оно окутывает человека пустотой, умерщвляет взгляд, и человек становится безликим.
То есть он вроде жив, а если присмотреться, скорее мёртв. Потеря жизнеспособности. Отношение к себе обезличено и превращено в рефлексы: встать, пойти, сесть, сказать, поесть, встретиться с друзьями. Правда, без чувства присутствия и погружения. Даже деньги есть, а контакта у него с ними нет – траты впустую, например. Или наоборот: понимание, как заработать, есть, а больших денег нет, хоть и в целом прожить можно.
Отчуждение от своего «Я», конечно же, является итогом. Итогом активных шагов против «Реального Я» и попытки заменить его на «Идеальное Я». «Реальное Я» – то, что и представляет жизненную сердцевину индивидуума, – это та наша часть, которая хочет расти, идти вперёд, осуществить мечты или планы/реализоваться, высветиться. И это та часть, за которую человеку часто стыдно, неловко, страшно, за которую он получил столько ссадин, что вытащить её на сцену жизни становится подобно пытке. А потому многие начинают защищаться и выстраивают барьер из «Идеального Я», стараясь быть выше своего убогонького «Реального Я».
Они думают: «Надо быть стойким, быть выше своих желаний, смиренным, самым умным, самым красивым, добрым, понимающим, сильным. Нужно быть сильнее обстоятельств и душевных мук, контролирующим мир и других вокруг, всем нравиться, быть только успешным, а значит, ничего не начинающим, потому что может вдруг не получиться, а провал неприемлем.
Заменителей «реального Я» много. И они носят плащ отчаяния от нежелания быть собой, отвращения к возможности согреваться своим «Реальным Я».
Клиент Артём – большой начальник в суровой сфере и, на контрасте, аристократично сложённый, интеллигентный человек. У Артёма два высших образования, и его ежемесячный оклад почти достиг семизначного значения.
Всё своё детство и юность клиент Артём впитывал с молоком матери, пирожками бабушки и оплеухами отца, что ему следует быть «настоящим мужиком». Весь остальной Артём, не подходящий под трафарет «настоящего мужика», тотально игнорировался. С малых лет он чувствовал себя нежеланным гостем у родителей. Если он не соответствовал их ожиданиям, его переставали замечать. Если драться, то до победного конца, даже если не хочется, если подтягиваться, то до сорванных сухожилий, даже когда руки тянутся не к турнику, а скрипке. И конечно же, нельзя плакать над умершим котёнком, потому что в ответ слышишь: «Ишь, что удумал, рёва-корова, соберись и не порти настроение нам, взрослым, своими слезами».