Все уставились на заветный пузырёк, успешно переживший ночную суету под собачьей подстилкой вместе с измятой журнальной страницей, — вязкая жидкость едва покрывала донышко.
— Демократия! — признал правоту Брыся философ и закашлялся. (Не то чтобы он испугался, что благородная участь выпадет ему, пожилому домоседу-книгочею, но, определённо, разволновался при мысли о такой возможности.)
Рыжий и Мартин тоже встревожились: один расклад — действовать командой под надёжным руководством бывалого путешественника во времени и совсем иной — взяться за миссию, от исхода которой зависела жизнь их маленького друга, и напортачить… Однако ни тот, ни другой испуга не показали — не всё же Брысю отдуваться! Пусть судьба решит, кому в этот раз нести ответственность!
— Мартин, тащи спички из кухни! — распорядился искатель приключений. —Рыжий помоги ему, а то не найдёт!
Удивляясь, почему это он вдруг не сумеет в одиночку принести коробок, который хранился в ящике кухонного стола рядом с газовой плитой (на случай поломки электрического поджига), пёс побежал выполнять задание. Бывший эрмик припустил за ним, тоже изумившись недоверию, выказанному их молодому приятелю, и гадая, каким образом крошечные деревянные палочки помогут выбрать кандидата на путешествие в прошлое.
Едва друзья скрылись за дверью, Брысь выдернул из горлышка склянки салфетку и вытряс скудные остатки эликсира на снимок таинственного корабля.
— Прощай, Савельич! — быстро сказал он философу, потрясённому явным нарушением процедуры голосования, и торопливо слизнул липкую лужицу…
Глава шестая, в которой Пафнутий мучится от жажды
Сначала Пафнутию почудилось, что в окружающем пейзаже ничего не изменилось: та же пустынность и красновато-коричневая земля под лапами, то же оранжево-жёлтое небо и тусклое, сильно уменьшенное в размерах солнце. Он обернулся на препятствие, о которое ушиб нос и сквозь которое его протащили дружелюбные двухголовые аборигены. Оно по-прежнему было невидимым. Чтобы показать свою крайнюю озадаченность, Пафнутий выпучил рубиновые глазки-бусины. Один из зверьков сообразил, по какой причине белобрысый чужак рискует остаться без органов зрения (кстати, единственных у него), и хлопнул по странной стене ладошкой — раздался гулкий звук, как будто ударили по металлическому листу. Но когда туземный грызун повторил незамысловатое действие, его лапка чудесным образом прошла насквозь!
Пафнутий ошеломлённо поморгал глазами и попробовал сам. Получалось, что первое прикосновение диковинная преграда «воспринимала» как просьбу впустить или выпустить и становилась проходимой!
«Ну и затейники эти иностранцы!» — с восхищением подумал представитель далёкой державы и внезапно услышал знакомое бурчание — желудок отчаянно сигналил о нестерпимом голоде и просил обратить внимание на перемены в ландшафте: среди камней и песка небольшими группами произрастали безлистые кусты, усеянные длинными острыми колючками и крупными плодами, похожими на черешню (эти мясистые кисловатые шарики заботливые хозяева добавляли в его летний рацион питания).
«М.н.с.» обрадовался и потянулся за угощением, но вдруг отпрянул, испугавшись, что незнакомая еда окажется ядовитой и тогда корабля ему точно не видать! Двухголовые зверьки догадались о его сомнениях и опять проявили сообразительность: принялись демонстративно срывать аппетитные ягодки и набивать ими рты, не забывая про «запасные».
На вкус иноземные плоды были приторно-сладкими, как фруктовые сиропы, которыми когда-то пичкал своего научного сотрудника малолетний химик-изобретатель, но зато хорошо утолили голод. Пафнутий повеселел — на таком подножном корму и до моря можно добраться, как бы далеко оно ни отодвинулось от точки его «высадки»!
Воспрянувший духом пришелец с довольным видом похлопал себя по набитому животу, давая аборигенам понять, что он сыт и благодарен, но зверьки с нетерпеливым любопытством таращились на его рот. «Испачкался, что ли?» — удивился Пафнутий и поскрёб коготками по острой мордочке. Однако туземные грызуны смотрели всё с тем же ожиданием.
— Спасибо! — на всякий случай озвучил он свою признательность за обед и, вспомнив мышку Шушу*, *Персонаж из книги «Брысь, или Тайны Царского Села»
добавил по-французски: — Мерси!
Иностранцы оживились и радостно запищали, перебивая друг друга:
— Обисапс! Исрем!
«Ну и пусть! — решил „м.н.с.“ — так хотя бы на толковую беседу похоже, особенно, когда не повторяют по-нашему!»
Песчано-каменистая поверхность была испещрена норами, откуда то и дело выглядывали зарубежные родственники, чтобы поглазеть на «туриста». Наверное, местность пользовалась у двухголовых грызунов популярностью из-за близости плодоносящих растений.
От сладкого Пафнутию ужасно захотелось пить и, вскарабкавшись на камень, он покрутил головой в поисках какой-нибудь лужицы, хотя бы малюсенькой. Но глаза натыкались только на ровную, выжженную солнцем пустыню. Небольшое разнообразие в окутанную красноватой дымкой линию горизонта вносила одинокая скала правильной пирамидальной формы и высотой почти до неба.
«Может, ручьи у них под землёй текут?» — понадеялся путешественник и, лодочкой сложив ладошки, сделал вид, что лакает.
Дружелюбные туземцы заинтересованно сунули носы в импровизированную ёмкость, а потом в недоумении уставились на странного чужака. Судя по всему, жаждой сладкоежки никогда не мучились.
— Вода! — в отчаянии пискнул Пафнутий, так как приторная липкость на языке сделалась невыносимой.
Зверьки переглянулись, развели передние лапки в стороны и изобразили волну, как недавно показывал белобрысый незнакомец.
— Да! Да! — завопил «м.н.с.», вне себя от счастья, что иностранцы его поняли.
Один из грызунов указал вдаль, туда, где возвышалась скала.
— Адов! — пискнул он.
— Ером! — подтвердил другой и посмотрел в том же направлении.
Измученный путешественник подскочил от ликования (были зайцы в роду, почти неоспоримый факт!) и помчался к спасительной цели, надеясь исполнить все желания разом: и напиться, и совершить морское путешествие. Двухголовые аборигены кинулись следом. Вероятно, решили до конца соблюсти законы хлебосольства и проводить гостя до места…
Глава седьмая, в которой случилась гроза
Красноватая дымка по мере приближения к ней выглядела всё более зловещей, но нестерпимая жажда гнала вперёд, да и надежда увидеть море окрыляла и придавала лапкам скорость, а сердцу — отвагу…
«В моих жилах течёт кровь неустрашимых мореплавателей!» — с восторгом подумал Пафнутий и… с разбегу стукнулся об ещё одну невидимую стену. Разозлившись, «м.н.с.» пнул её правой задней и даже обрадовался, когда преграда отозвалась жалобным металлическим эхом, а не превратилась «по требованию» в проницаемую субстанцию, которую и пнуть-то нельзя с досады. Впрочем, тут же и удивился.
Подоспевшие аборигены встревоженно качали всеми четырьмя головами, прижимая ладошки к «передним» щекам, и путешественник сконфузился — уж не обвиняют ли его в поломке конструкции?! Может, она не любит грубого обращения? И не распухнет ли нос, как у Вовки, когда его на даче пчела укусила? С таким шнобелем (как маленького хозяина дразнили потом соседские мальчишки) перед корабельными крысами будет стыдно показаться.
Пафнутий осторожно ощупал пострадавшее место — вроде бы размер прежний. Успокоившись за свою внешность, он снова перевёл смущённый взгляд на местных жителей. Однако ужас, отразившийся в их глазах, заставил опять испугаться: «Неужели всё-таки распух?!» Хотя зверьки, кажется, смотрели мимо него. На то, что происходило за невидимой стеной.
«М.н.с.» обернулся — пирамида полностью исчезла в густом багровом тумане, в который превратилась дымка. Ураганный ветер поднимал с земли тяжёлые камни и расшвыривал их по округе. Некоторые ударялись о прозрачную преграду и отскакивали, натыкаясь на прочный металл, наполнявший окрестности мрачным гудением. Жёлто-оранжевое небо исчезло. Вместо него над пустыней теснились угрюмые фиолетовые тучи. Они изрыгали огонь, будто злобные сказочные драконы, осерчавшие на мир. За каждым всполохом следовал оглушительный грохот, и, в принципе, белобрысому питомцу Вовы Менделеева уже полагалось лежать в обмороке.