Закончу, пожалуй, стенанием израильского поэта и прозаика Амоса Оза [231]:
Глубинная психология появилась более века тому назад, и ее появление было далеко не случайным. Понятие «психоанализ», которое впервые было использовано в статье, вышедшей в 1896 году, указывало на его главную цель – сдерживание напряжения противоположностей в течение великого между: между разными стадиями человеческой жизни, между прежними, подразумеваемыми соглашениями с Вселенной – и более новыми и более сложными представлениями, между духовными заповедями, питавшими наших предков, и образами, которые стали доступными нам сейчас. Мы утратили ощущение видения Овидия, согласно которому связь с невидимым миром существовала везде и всюду, а природа была живым свидетельством деяний богов. Мы отошли от признания гностического Евангелия, в котором говорится, что Царствие распространяется на всю землю, и при этом мы его не видим [233]. Мы забыли о выводе, к которому пришел Марк Аврелий:
Любопытствующим: «где ты богов видел и откуда взял, что существуют они, чтобы так их почитать?» Ну, во-первых, и глазами можно их видеть. Кроме того, я и души своей не видал, а ведь чту же ее. Так и с богами: в чем вновь и вновь испытываю силу их, чрез то постигаю, что они существуют, и вот благоговею. [234]
У нас нет таких возможностей получить непосредственное переживание, как это было в эпоху античности. Следует помнить, что значит слово «боги» для нас, живущих в эпоху постмодернизма. Ричард Тарнас [235]выражает это кратко и емко: «Считается, что реальность наполнена и структурирована присутствием мощных нуминозных сил, которые воплощаются как мифические божества» [236].
Таким образом, боги порождаются нашим почтительным отношением к тем мощным энергиям, которые пронизывают мир. Однако мы пришли к осознанию не только внешних, но и внутренних аспектов нашей самости как «первобытных психических форм, которые структурируют и стимулируют поведение и переживание человека… как проявление коллективного бессознательного, присутствующее у каждого человека» [237].
В таком случае, если мы говорим о богах, значит мы признаем существующую между нами дистанцию, ибо мы превратили их в существительные. Но вспомнив о том, что они являются не существительными и не объектами, а глаголами и процессами, мы сделаем шаг по направлению к воссозданию таинства. Дилемма современного человека как раз и заключается именно в том, чтобы совершить этот шаг, который Уильям Блейк [238]назвал «обновленной невинностью» (reorganized innocence).
Такая невинность во многом была характерной чертой первобытного состояния людей, которые испытывали религиозное переживание. В состоянии трепета они обратились к метафоре, ибо то, что действительно является трансцендентным, не может содержаться в общих понятиях, относящихся к мышлению и чувственному восприятию. Очевидно, такие метафоры имеют следующую тенденцию: когда они переносятся на переживание другого содержания, они застывают, становятся артефактами сознания и уже не воплощают эмпирические образы.
Трудности в передаче изначального откровения приводят к догматизму, возникновению ритуалов и закреплению их в культовой практике.
Опыт [религиозного переживания] обрастает догмами, которые пытаются его объяснить, защитить и передать другим. Очевидно, что сама по себе догма не содержит никакого таинства, хотя в ней может очень искренне говориться об изначальном переживании этого таинства. Главным мотивом ритуалов является воссоздание и, будем надеяться, возвращение к жизни изначального переживания мистической сопричастности, participation mystique, сопутствующей феноменологическому переживанию. Спустя какое-то время, в результате многочисленных повторений, ритуал может постепенно застыть и омертветь, утратив способность к воссоединению его участника с изначальным аффектом. То же самое можно сказать о культовой практике [239], которая, с одной стороны, отличает одни группы населения от других, а с другой – со временем может стать властной и подавляющей.
Вследствие снижения аффективной связи с изначальным образом такой религиозный опыт обрастает различными институтами, с целью сохранить то сокровище, которое одухотворяло наших предков.
Как нам всем известно, со временем власть начинает больше угнетать, чем служить внешним выражением изначального опыта, деспотично навязывая свои ценности всему обществу. И со временем эти институты начинают жить своей собственной жизнью, а сохранение их тлеющей святости постепенно становится их собственным raison d'etre [240]. Все боги скрылись под землю только затем, чтобы появиться где-то еще.
Если мы будем относиться к богам как к фактам, а не как к метафорам, мы уйдем в споры о достоверности фактов вместо постижения их смысла. Фундаменталист привязывает свои верования к фактам и тем самым ограничивает духовную жизненную силу, отказывается обсуждать преследующие его насущные вопросы, выстраивая ригидные защиты. С другой стороны, атеист отстаивает то, что и так ясно, путается под воздействием внешних институциональных форм и упускает возможность смотреть глубже, которая всегда возникает при столкновении со смыслом божественности.
Когда общественные институты превалируют над личным переживанием, их подавляющее воздействие будет проявляться в виде депрессии и оцепенения, которые предшествуют погромам и крестовым походам. Именно этот смысл составляет содержание критики Кьеркегора и Ницше в XIX веке, а также так называемой «смерти Бога», о которой говорили теологи в XX веке. И те и другие отмечали, что imago Dei – образ Бога – застыл и перестал вызывать трепет у сопричастных ему людей. Со временем собственный импульс и своекорыстие институтов могут даже помешать людям испытывать первичное религиозное переживание, ибо оно могло бы нести угрозу их стабильности и социальным представлениям, которые они охраняют.
Юнг сказал, что боги стали болезнями. Их имена, которые когда-то были лучезарными, превратились во внешние оболочки. Как я уже отмечал, самый древний религиозный грех заключается в поклонении этой скорлупе, которую покинула энергия. Он называется идолопоклонством, и в наше время возродилось множество лжебогов. Посмотрим на современный пантеон: безграничный Прогресс, увесистый Материализм, героическое Здоровье, нормативный Нарциссизм, омерзительный Национализм, рассуждающий Сциентизм и многие другие. Никто из них не спасает, не создает близость, никто из них не имеет силы, и все мы прекрасно это знаем.
Тогда ничуть не удивительно, что психодинамическая психология появилась в последнее десятилетие XIX века, ибо она позволяла приблизиться к разверзшейся пропасти, которая открылась человеческой душе. Прежние установления не могли предложить огромному числу людей ничего такого, что затрагивало бы их душу, а новая научная парадигма хоть и дала огромный толчок продвижению в материальной сфере, но ничуть не удовлетворила духовный голод.
231
Амос Оз (род. 1939, настоящее имя Амос Клоснер) – израильский писатель и журналист. Он также является профессором литературы в Негевском университете им. Бен-Гуриона в Беэр-Шеве.- Примеч. пер.
232
"Little Boy Don't Believe", in The Same Sea, p. 140. Стихотворение Амоса Оза глубоко метафорично. Его суть заключается в том, что многое в жизни застывает и остается неизменным. Даже изменчивое море только изменило цвет: из ярко-синего стало серым. Мальчик вырастет, во что-то веря или не нет, по существу это не имеет никакого значения.
233
«…Царствие Отца распространяется по земле, и люди не видят его», Евангелие от Фомы: 117. – Примеч. пер.
235
Ричард Тарнас (род. 1950) – культуролог и профессор философии и психологии Калифорнийского Института интегральных исследований в Сан-Франциско. – Примеч. пер.
238
Уильям Блейк (1757-1827) – англииский поэт, художник, мистик и визионер. – Примеч. пер.
239
Под культовой практикой подразумевается внешние факторы и характеристики, отличающие одну референтную группу населения (национальную, этническую, религиозную) от другой, например: система правосудия, этика, особенности повседневной жизни, религиозные обычаи и т.д.