Заключить же краткий обзор того бума трансцедентности, который сейчас переживает человечество, можно словами философа А. Ф. Лосева: «Для нас, представителей новоевропейской культуры, имеющей материалистическое задание, конечно, не по пути с античной или средневековой мифологией. Но зато у нас есть своя мифология, и мы ее любим, лелеем, мы за нее проливаем и будем проливать нашу живую и теплую кровь».[23] Мифология «есть наука о бытии, рассмотренном с точки зрения проявления в нем всех, какие только возможны, интеллигентно-смысловых (и образных. — О.Ч.) данностей, которые насыщают и наполняют его фактическую структуру».[24]
Весьма примечательным фактом, на который обязательно следует обратить внимание и который имеет непосредственное, отношение к публикуемым материалам, является совпадение многих образов и мотивов в народных мифологических рассказах и в современных свидетельствах о параномальных явлениях. Суммируем некоторые факты, чтобы подтвердить этот тезис.
В современных свидетельствах фигурирует мотив наведения порчи, столь распространенный в народных легендах. Например, предполагается, что причиной появления полтергейста в одной из квартир является «наводка» со стороны женщины, которой у хозяев квартиры в свое время была тяжба[25] (ср.1 мифологические рассказы в разделе «Магия и колдовство»). Средства борьбы с полтергейстом оказываются теми же, что и средства от порчи в народных материалах — наговоренная вода, соль, сметание и сжигание мусора, чтение специальных молитв-заговоров.[26]. Проявления полтергейста сходны с шалостями домового: летят кастрюли, утюги, вещи оказываются не на своих местах, передвигается мебель. Общим является мотив нарушения запрета и возмездия за это или предупреждения о возможном возмездии. Идея рока, невозможности бороться с будущим, которое видит провидица, присутствует как в народных рассказах, так и в повествованиях о современных ясновидящих. В современных рассказах о фантастическом фигурируют ведьмы, которые могут давить, душить человека также, как домовой, — гнетке, который наваливается на спящего человека (см. заметку «Ведьма» в газете «Северный мистик» 1991. № 2). В этой же газете говорится о «лунном старике» — полупрозрачном, будто сотканном из лунного света привидении, о явлении смерти в виде призрака белой женщины без лица, что аналогично образу смерти не только в славянской мифологической традиции, но и в мифологиях многих народов Колдунья Иванка из повествования А. Руденко «Моя жена — колдунья»[27] с распущенными волосами (что в народной традиции является признаком нечистой силы) на восходе солнца на балконе разгоняет облака, воздев к небу руки, уподобляясь древним «облакогонителям». В моменты аффекта у нее фосфоресцируют руки, и это заставляет вспомнить о пермских лесных девках с зеленоватыми светящимися телами.
В журнале «Новый мир» (1990. № 8. С. 7—8) Л. Петрушевская под названием «Песни восточных славян» опубликовала в жанре городского фольклора «московские случаи», где речь идет о контактах с загробным миром. Мотив этот — самый популярный в традиционных мифологических рассказах на Севере, варьируются лишь детали сюжета и бытовые реалии.
В современных описаниях обитателей летающих тарелок появляются существа, похожие на манекены, марширующие с вытянутыми по швам руками, полулюди-полуроботы; безголовые существа; воинственные волосатые карлики; трехметровые шестирукие монстры с горящими глазами, без ушей и носов; амебообразные существа, похожие на гроздья бананов; у неземных существ могут быть кошачьи глаза, глаза без зрачков, они могут быть одноглазыми, не иметь глаз вообще. Все это очень напоминает описания фантастических людей-песьеголовцев, одноглазых великанов-«монокулюсов», волосатых человекоподобных существ, которыми полны средневековые Космографии и которые имеются во всех мифологиях. Фантастические существа фигурируют и в Библии, особенно в Ветхом Завете. Это, например, конеобразная саранча, предводительствуемая князем тьмы Аввадоном.
Взгляд на приведенные и им подобные аналогии в современных повествованиях об аномальных явлениях и в народной мифологической прозе зависит от философской и концептуально-идеологической позиции автора. Эти аналогии могут быть оценены как конституирующие черты жанра фантастических повествований на разных этапах развития человеческого сознания; могут рассматриваться как единая цепь проявлений сюрреальных явлений. Несомненно одно — повествования о сюрреальных, параномальных явлениях из разряда фольклорного жанра или бульварных сенсаций переходят в сферу нравственно-философских исканий. И в этом еще одна причина того, что публикуемый материал может представлять интерес для самых широких и различных читательских кругов.
25
Карташкин А. Репортаж о призраках, или Полтергейст в российской глубинке // Наука и религия. 1991. №6. С. 42