Особенно часто персонифицируются понятия, обозначающие то, что неблагоприятно для человека, то, что связано с его судьбой, долей. Например, у славян, в частности у украинцев получили статус персонифицированных мифологических образов «злые», т. е. неблагоприятные, дни, когда могут случаться всякие неприятности (ср. современные представления о неблагоприятных в геофизическом и геомагнитном отношении днях, о чем уже шла речь ранее). Персонифицированные злыдни?злы(е) дни приносят с собой вечную нужду и беды. Они сидят под печкой, но, выходя оттуда, суются во все хозяйственные дела, забирая и портя добро: в горшки с едой могут подсыпать песка, в молоко долить воды, крадут яйца у кур и под. (?erny 1893; Sumcow 1891; Срезневский 1890; Niederle 1924). Слово злыдень 'злой человек' образовалось, вероятно, как форма единственного числа от злыдни: злы(е) дни?злыдни?злыдень.
В указанных текстах (№396,397) обращает на себя внимание мотив сакрализации стола. Стол, как и печь — это главные предметы в крестьянской избе. Говорят «стол — престол»; он должен определенным образом и в определенном месте располагаться в избе, на нем режут хлеб, на него нельзя класть шапку и т. д.
НАРОДНЫЕ СЮЖЕТЫ ХРИСТИАНСТВА
Мотивы христианства в той или иной степени присутствуют почти во всех текстах, представленных в книге, знаменуя собой ту силу, которая противостоит как стихии народной демонологии, так и воинству Сатаны. Крестное знамение, благословение, молитва, посещение церкви, имя Бога и его святителей выступают как основное противодействие темным силам (см. № 24, 25, 33, 52, 55, 233, 251 и мн. др.). Вместе с тем существуют мифологические и легендарные повествования, где основными действующими лицами оказываются христианские персонажи. Из районов, материалы которых публикуются в настоящей книге, они особенно характерны для Тверской области. Здесь уже истончается тот мощный пласт народной демонологии, который характерен для более северных регионов. Отмечается также концентрация повествований на христианские темы в местностях вокруг монастырей или церковных святынь (например, вокруг Ниловой пустыни в Тверской области).
В повествованиях на христианские сюжеты так же, как и в основной массе текстов, остается мотив помощи со стороны христианских сил, только в них он является основным и развернутым (№ 407, 408, 411). При этом высшие христианские святители нисходят до мелких бытовых забот крестьян: св. Николай помогает найти пропавшую корову (№ 409).
Для повествований на христианские темы характерно нравоучительное начало. В этом отношении интересен неоднократно повторяющийся рассказ о том, как Господь приходил в гости к старушке в облике нищего по ее настойчивому приглашению. Не уделив должного внимания скромному человеку, просящему подаяние, старушка лишилась благодати созерцать Господа (№ 410).
В приведенных текстах обнаруживается перекрещивание и взаимоналожение собственно мифологической и христианской тематики. Так, в текстах традиционной структуры пропавшую скотину помогает найти колдун, реже леший, в быличке №409 их функции выполняет Николай Угодник. Как было показано выше, функция предсказания, сообщения о случившемся традиционно принадлежит мифологизированному предку (№ 10, 17,1 27, 40 и др.), однако в подобной роли выступает также св. Николай, старичок Максимушка (№ 417), который «присказывает» именем Божиим, Омелюшка (№ 418).
Ярким примером синкретизма христианских и языческих представлений, выразившегося в совмещении христианского Бога с языческим многобожием, является высказывание, прозвучавшее в годы Великой Отечественной войны в Пермской Области, где из-за плохой погоды был неурожай на огородах: «Христос-то на фронте занят, а боженята разве знают, какую погоду надо». Мотив политеизма на христианской основе звучит в тексте № 415.
Легенду об исходе иконы Михаила Архангела из церкви перед пожаром (№ 416) можно датировать концом 30-х годов нашего столетия. Она представляет собой любопытный факт сложения легенды в новейшее время, при жизни ныне здравствующего поколения. Имея традиционные черты рассказов о чудесном спасении икон, достаточно частых в древнеславянских памятниках, легенда несет в себе дух традиционных народных воззрений, когда друг другу должны быть противопоставлены благие, светлые силы и злые, темные. Эта антитеза светлого и темного начала отчетливо обнаруживается в легенде.