Кроме того, никто «просто не знает, что с этими результатами делать», – поскольку «широким кругам общественности» неизвестен контекст, в который они могли бы быть помещены. «Отсутствие представления о предмете», однако, отнюдь не равносильно еще «отсутствию самого предмета», и читатель, теоретически уяснивший основные принципы «мифологии богини», может найти их прямое и практическое подтверждение, обратясь к книгам Йена Стивенсона, – причем следует отметить, что Стивенсон, будучи полевым исследователем, максимально далеким от каких-либо «предварительных установок», отнюдь не собирался «лить воду» ни на какую из существующих или существовавших «мельниц».
Отметим также, что исследования Стивенсона позволяют увидеть эмпирическую основу «мифологии богини»; очевидно, что «случаи, указывающие на возможную реинкарнацию», имели место не только в XX веке, – что объясняет наше нежелание применять к «мифологии богини» термин «религия», обозначающий, как правило, нечто принципиально удаленное от «практики» в самом широком смысле этого понятия (науки, искусства, «бытовой сферы» и т. д.). Собственно, и термин «мифология» является для данного случая не слишком удачным, и употребление его нами имеет, откровенно говоря, вынужденный характер; уместнее было бы говорить о традиции богини или просто о традиции, если бы только слово «традиция» не приобрело – благодаря французскому философу Рене Генону – несколько нежелательного для нас оттенка.
Суть феномена, обозначенного Геноном как «традиция», заключается в том (действительно бесспорном) факте, что «моменты сходства» между некоторыми мировыми религиями (брахманизмом, иудаизмом, христианством, исламом) определенно и безусловно превалируют над «моментами различия», – до такой степени, что последние можно признать существующими почти исключительно в «стилистической», а не в содержательной плоскости. Иными словами, мы имеем здесь дело с единой супраконфессиональной традицией, параметры которой вполне доступны научному описанию; «до этого пункта», следовательно, вполне можно говорить о Геноне как об ученом, однако, будучи человеком еще и «религиозным», он, к сожалению, не смог (как это нередко бывает в подобных случаях) удержаться и от «прямого подлога».
«Подлог» заключается в резком смещении хронологических ориентиров: согласно Генону, описанная им традиция (разумеется, строго патриархальная) «стара как мир» и «даже еще старше»; по сути, она является «исконной» и, обладая «солидным возрастом», может претендовать, соответственно, и на «а6солготную правоту». Между тем достаточно открыть школьный учебник и найти в нем изображение одной из так называемых «палеолитических Венер», чтобы убедиться в том, что «исконность» отнюдь не относится к числу достоинств «мифологии бога». Решительно вся доступная нам на данный момент историческая информация свидетельствует о том, что по крайней мере до III тысячелетия до н. э. именно «мифология богини» была определяющим фактором человеческой цивилизации (нормальное развитие которой и после этого срока во многом зависело от того, насколько медленно «мифология богини» «сдавала свои позиции»); разговор о первоначальной традиции, таким образом, действительно возможен, но только вестись он должен отнюдь не в тех терминах, которые предлагает Рене Генон.
Поражает масштаб этой «первоначальной традиции»; для того чтобы читатель смог получить о нем представление, будет достаточно одного весьма выразительного примера. На Дальнем Востоке, на побережье Татарского пролива живет народ орочей, принадлежащий к тунгусо-маньчжурской языковой семье; возможность каких-либо исторических связей орочей с греками, пеласгами или любым другим народом средиземноморского ареала является, как нетрудно представить, до крайности маловероятной. Тем не менее вот предание, записанное этнографом в орочском поселке Вал.
«Ушли как-то раз охотники в море нерпу бить. Вдруг – туман. Заблудились, куда плыть – не знают. Долго так плавали. Туман разошелся. Смотрят – земля. Думают – Сахалин. К берегу пристали. Смотрят – красивая девушка за водой идет. Один из лодки выскочил – и за ней. Пропал. Другой за ним пошел – тоже пропал. Так все пропали. Только два старика остались. Потом узнали: тех молодых девушка домой приводила, любовь предлагала. Раздвигала ноги – те между ног у ней и проваливались.