Далее, раскопки на Крите обнаружили металлические двойные топорики на колоннах и столбах, а также в орнаментах на тех же столбах. Эванс тоже считает эти изображения символом верховного критского божества. Было высказано предположение, что комбинация топора и деревянной колонны (или каменного столба) есть символ брака Неба и Земли. В Кноссе Эвансом в маленьких комнатах ритуального назначения были найдены две пары рогов с отверстиями, в которые некогда были вставлены рукоятки двойных топоров; двойные топорики остались тут же, около этих отверстий. Тут же найдены были терракотовые фигурки птицеобразной богини и жриц. Святилище это относится к 1400—1200 гг. до н. э. Находили двойные топоры между рогами быка на агатовых пластинках. Можно предполагать, что в указанном святилище совершалось служение двойному топору и быку. Топоры с ритуальными рогами встречались в раскопках и раньше. Таковы же изображения на вазах из Салами–на, на Кипре (в Британском музее), на свинцовых пластинках с характерным добавлением плюща на бычачьей голове, найденных в Ольвии, находки в Пантикапее (нашей Керчи) и др. Таким образом, этот символ имел огромное распространение в эгейском мире. Минойский культ рогов и топора существовал и в эллинскую эпоху, как это показывают, например, раскопки в Таренте.
Наконец, на одной гемме, вероятно с острова Мелос (опубликована Куком, II 544), мы находим изображение летящего крылатого бога с двойным топором в руке. Часто топоры несомы жрецами или богами. В Като–За–кро на глиняной печати найдено изображение жрицы, несущей священное одеяние для богини и двойной топор. В Палекастро найдены двойные топоры с орнаментацией, изображающей, между прочим, богиню с двойным топором в каждой руке. Афина на Крите тоже воспринималась близкой к Матери–Земле и тоже несущей двойной топор (монеты из Оксиринха эпохи Домициана, Тра–яна, Адриана и Антонина Пия). Афина с двойным топором фигурирует в коллекции св. Женевьевы в Париже среди египетских божеств. Тезей на краснофигурных вазах VI в. до н. э. изображается с двойным топором (в борьбе с Прокрустом). В храме Зевса в Олимпии на западном фронтоне фигуры размахивают двойными топорами. В память освобождения Тезеем дороги между Афинами и Дельфами от разбойников афиняне посылали во главе посольства в Дельфы человека, несущего двойной топор. «И когда афиняне посылали в Дельфы посольство, впереди шли те, кто нес топоры, как бы для возделывания [конъектура Блейдса] — Земли» (Schol. Aesch. Eum. 13).
В Дельфах тоже было найдено много двойных топоров. Археология вообще нашла и на Востоке, и на Западе немало фигур, несущих двойные топоры. Были двойные топоры и в виде быка.
На огромную религиозно–мифологическую значимость двойного топора указывают те поразительно разнообразные материалы, из которых изготовлялись изображения и всевозможные на них украшения.
Обнаружены бронзовые, золотые, агатовые, хризолитовые, янтарные, костяные двойные топоры; на них розетки, бисерный орнамент, разнообразные архаические фигурки женщин и головы животных (баранов, быков). Минойские топоры иной раз были украшены какими–то диагоналями и зигзагами, в которых исследователи усматривали молнию, но которые, надо полагать, имеют тут гораздо более глубокое ритуальное значение. Были на топорах цветы, бабочки с круглыми глазами, усиками, крыльями, концентрические круги, головы лебедей и уток. Самые топоры по своей форме напоминают иногда фигуру то человека, то быка, то бабочки или форму гонга. Была тенденция к удвоению двойных топоров — может быть, для символизации мужского Неба и женской Земли. В Палекастро найдены два двойных топора даже с большим количеством лезвий. Керамика тоже кое–где разукрашена двойными топорами.
в) Мы видим, таким образом, что миф и культ двойного топора на Крите (и в тех областях, где было влияние Крита) проникал решительно все бытие, неживую материю, растительный, животный и человеческий мир. Сначала, в древнейшую, бронзовую, эпоху, этот критский двойной топор, вероятно, не отличали от Кроноса. Это божество мыслилось в супружеских отношениях с великой минойской богиней, а эта последняя — аналог греческой Реи (Кронос — супруг Реи). Историки Истр и Ксе–нион говорят о жертвоприношениях детей Кроносу и что Куреты спасались от него в Идейской пещере. В мифе Кронос глотает своих детей. Этимология его имени, может быть, связана с ceiro — «убивать», «пожирать» — и указывает на «резака». Самый эпитет Кроноса — ап–cylometis, — возможно, надо понимать не переносно: «хитроумный», «кривоумный», но буквально: «с кривым ножом». Все это указывало бы на человекопожиратель–ную (и вообще жизнепожирательную) природу древнего критского Кроноса, который и есть не что иное, как Лаб–рис — этот страшный двойной топор.
Впоследствии, с переходом от бронзового века к железному, миф о Кроносе принял форму мифа о Зевсе. Этот Зевс полнее воплотил в себе периодическое возвращение жизни вместо поглощения ее в мифе о Кроносе.
К этому Зевсу перешла и вся эта древняя мифология двойного топора, которая потом, конечно, уступила место и более высоким мифологическим конструкциям.
г) В настоящем исследовании нет необходимости касаться неантичных параллелей мифа о двойном топоре. Нужно только подчеркнуть, что миф этот имел огромное распространение во всех странах, окружавших Грецию, — в Лидии, Карии, Фригии, и по всей Малой Азии, как это видно из большого количества разного рода памятников, приведенных у Кука (II 559—599) в главе о Зевсе Лабранде. Этот миф и символ находим в истоках мифов о таких божествах, как Деметра, Аполлон, Дионис, Посейдон. Но особенно этот миф и культ связан с так называемым Зевсом Лабрандом. Зевс под этим именем (как говорит Кук) обошел весь мир, особенно этот культ процветал в Карии, в местечке Лабранда, около Миласы, где был найден и описан и соответствующий храм, священная дорога и разные культовые предметы. Этот Зевс из Лабранды интересен также своими хтоническими чертами: воинственные карийцы связывали его с войной и называли Стратием, Воинским, а Эли–ан (De nat. an. XII 30) производит самое имя Лабрандея от «бурного дождя» (hysas labroi), имея в виду дождливость этой местности и отражая одно из повсеместных воззрений на Зевса как на осеменяющую влагу. Кроме того, один из рельефов, найденных в Миласе, изображает безбородого Зевса с каким–то капором (calathos) на голове, с ожерельем на шее, с двойным топором в одной руке и со скипетром в другой, с четырьмя рядами женских грудей и с ногами, стянутыми сетчатым одеянием. В Аркадии, в Тегее, вблизи храма Афины Алей, был найден мрамор с другим рельефом: бородатый Зевс в хитоне и гиматии, с двойным топором в правой руке и с копьем в левой, с ожерельем; из–под хитона видны шесть выпуклостей, напоминающих женскую грудь; по бокам — фигуры карийских царя и царицы, брата и сестры известного карийского царя Мавсола. Как этот памятник попал в Тегею, неизвестно. Но и выбитая надпись: «Зевс», и все прочее ясно говорит о карийском «двулезвийном» Зевсе, выражавшем всю полноту хтонического восприятия жизни, синтез сил порождения и уничтожения. Эти два замечательных рельефа (Кук II 592 й сл.) как нельзя лучше рисуют подлинную хтоническую сущность древнего мифа и культа двойного топора. Тут — переход от матриархата к патриархату. Такие же изображения Зевса Стратия с бородой и с женской грудью были найдены и во многих других местах, как, например, в Каппа–докии. Зевс, изображенный в Лабранде, более близок к греческим его изображениям. Вообще же все эти Зевсы Лабрандские, Зевсы Стратии, Зевсы–полумужчины, полуженщины ярко свидетельствуют о том, что миф о двойном топоре говорил о внутренне–творческих животно–по–родительных силах природы.