Нот. Нет, Зефир! О каком это шествии ты говоришь и кто принимал в нем участие?
Зефир. Ну, значит, ты пропустил приятнейшее зрелище, какое вряд ли удастся тебе еще когда–нибудь увидеть!
Η о т. Я был занят на Черном море и захватил своим дуновением также часть Индии, ту, что ближе к морю, поэтому совершенно не знаю, о чем ты говоришь.
Зефир. Но ты ведь знаешь Агенора из Сидона? Нот. Как же, отца Европы. Так что же? Зефир. Вот о ней–то я и хочу рассказать тебе! Нот. Уж не то ли, что Зевс давно уже любит эту девушку? Это я и сам давно знаю.
Зефир. Раз ты знаешь о любви к ней Зевса, то послушай, что было дальше.
2.Европа прогуливалась по берегу моря, играя со своими сверстницами. Зевс, приняв вид быка, подошел к ним, будто для того, чтобы поиграть с ними. Бык был прекрасен, безукоризненно бел, рога красиво изгибались, и взор был кроток! Он прыгал по берегу и так сладко мычал, что Европа решилась сесть к нему на спину. Как только она это сделала, Зевс бегом устремился с ней к морю, бросился в воду и поплыл. Европа, испуганная таким оборотом дела, хватается левой рукой за рог быка, чтобы не упасть, а правой сдерживает раздуваемую ветром одежду.
3.Нот. О Зефир, что за сладостное и любовное зрелище! Плывущий Зевс, несущий свою возлюбленную!
Зефир. Но то, что последовало за этим, было во много раз приятнее, Нот! Внезапно улеглись волны, й мягкая тишина опустилась на море; мы все, сдерживая дыхание, в качестве простых зрителей сопровождали шествие. Эроты же, едва касаясь воды ногами, летели над самым морем с зажженными факелами в руках и пели свадебные гимны. Нерейды вынырнули из воды, сидя на дельфинах, все наполовину обнаженные, и рукоплескали шествию. А тритоны и все остальные морские существа, на которых можно смотреть с удовольствием, составили хороводы вокруг девушек. Впереди всех мчался на колеснице Посидон с Амфитритой, прокладывая дорогу плывшему за ним брату. Наконец, на двух тритонах, запряженных в раковину, ехала Афродита и осыпала всевозможными цветами невесту.
4. В таком порядке шествие двигалось от Финикии до самого Крита. Когда вступили на остров, бык внезапно исчез, и Зевс, взяв Европу за руку, ввел ее, краснеющую и опускающую глаза, в Диктейскую пещеру; она уже знала, что ее ожидало. А мы все разбежались в разные стороны и подняли бурю на море.
Нот. Какое счастье было видеть все это, Зефир! А я–то тем временем видел грифов, слонов и чернокожих людей!
b) AchilL Tat. I 1—2, Бог.
Прохаживаясь по городу и рассматривая разные приношения, я увидел посвященную богине картину, где нарисованы и земля, и море. На картине изображена Европа, море на картине — Финикийское, земля — Сидон. На земле — луг и хоровод девушек, а по морю бык плывет, и на спине у него красавица сидит, и плывет она на Крит вместе с быком. Множеством цветов пестрел луг, среди них разбросаны ряды дерев и кустов: густо росли деревья, близко сходились листья; ветви сцеплялись листьями, и крышу над цветами образовало сплетение листьев. Художник изобразил под листьями тень, и солнце едва пробивалось вниз в тех местах, где мастер приоткрыл сплошной лиственный покров. Ограда окружала весь луг, и внутри венка из листвы луг раскинулся; а под листьями кустов на грядках рядами цветы росли, нарциссы и розы с миртами. Ручей протекал посередине луга, то бил снизу, из глубины земли, то орошал цветы и остальные растения.
Изображен был землекоп, склонившийся над канавой с мотыгой в руках, открывающий путь течению. А в конце луга, там, где земля выступала над морем, художник поместил девушек. Весь облик их — радость и ужас: головы венками украшены, волосы по плечам распущены, ноги совершенно обнажены — верхняя часть ноги не прикрыта хитоном, нижняя — сандалией, пояс подтягивал хитон до самого колена. Лица у всех бледные, черты искаженные, открытые глаза в море уставились, рот слегка приоткрыт, от ужаса они как будто собираются испустить крик, а руки словно к быку протягивают. Они вошли в самое море, пока волна не оказалась немного выше ступней; казалось, они стремятся за быком побежать и боятся дальше в море вступать. У морской воды цвет двойной: у самой земли красноватый, темно–синий подальше в море. И пена изображена, и скалы, и волны, скалы над землей громоздились; пена вокруг скал белела, волна поднималась и о скалы разбивалась в кипении пен. Среди моря нарисованы бык, по волнам несущийся, и горою волна вздымается, где согнутые закругляются бычьи ноги.
Девушка сидела на самом хребте быка, не верхом, но так, что обе ноги ее свешивались с правого бока; левой рукой она держалась за рога, как возница держится за поводья, бык повернулся больше влево, следуя за движением руки, которая им правила. Хитон на груди девушки, до самых чресл; дальше плащ закрывал нижнюю часть тела ее, белый хитон, пурпурный плащ, тело сквозь одежду просвечивало. Глубоко запавшее чрево, чрево с напряженными мышцами, тонкий стан; тонкость эта, опускаясь к чреслам, шире делалась. Сосцы грудей ее слегка выдавались; пояс, стягивая хитон, закрывал и сосцы ее, и отражением тела стал хитон. Обе руки были протянуты, одна к рогам, другая к хитону; и обеими руками, с обеих сторон, придерживала она над головой покрывало, вокруг спины распущенное. Вся ткань выгибалась и растягивалась, и этим живописец изобразил ветер. А девушка сидела на быке, как на плывущем корабле, и ткань служила ей парусом. Вокруг быка плясали дельфины, играли эроты, — ты сказал бы, изображены самые их движения. Эрот увлекал быка. Эрот, малый ребенок, простирал свое крыло, висел у него колчан, он свой факел держал. Он оборачивался к Зевсу и улыбался, будто насмехаясь, что из–за него тот стал быком.
Я одобрял все в этой картине, но, как человек, знающий толк в делах любовных, с особым вниманием взирал на Эрота, увлекающего быка, и воскликнул: «И такой–то младенец царит над небом, землею и морем!»
43. Mosch. Π, Лат.