цитата Троцкого: «Если бы белые провозгласили лозунг кулац-кого царя, мы бы не продержались и двух недель». Увы, но цитата эта выдуманная, и ни одной ссылки на документ, её содер-жащий, нигде не приводится. Очередной блеф. Да и забавно
было бы представлять большевиков до такой степени авантю-1 Сибирская речь. 1919. 26 июля.
50
Глава 2. Дело о падении монархии и политическая программа
ристами, что они могли решиться на свой эксперимент, рискуя
потерять всё в два счёта из-за такой малости.
В реальности престиж монархии и монархическая идея в
России в годы революции были, к сожалению, сильно дискре-дитированы. Даже казачьи станицы, прежняя опора монархии, в своих наказах времён Гражданской войны высказывались
против неё. О крестьянах и рабочих и говорить нечего. Бывший
царский премьер-министр (в 1911–1914 гг.) В.Н. Коковцов, по-этесса Марина Цветаева и другие современники отмечали, что к
известию о расстреле Николая II рядовые обыватели отнеслись
либо с чёрствым равнодушием, либо даже со злорадством, редко
можно было встретить сочувствие. Определённый всплеск но-стальгии по монархии среди крестьян был зарегистрирован ор-ганами ГПУ гораздо позже, в период сталинской коллективиза-ции, когда большевики окончательно «взяли за горло». Но тогда
было уже поздно… Что касается либеральной прессы, то в ней
признаком «хорошего тона» в эти годы стало осуждать монархию по поводу и без повода, что переходило всякие границы разумного: получалось, что все выдающиеся завоевания России, в
том числе культурные, были осуществлены вопреки власти Ро-мановых, а всё негативное (экономическая отсталость, малограмотность народа и т. п.), наоборот, вменялось ей в вину.
Среди белых офицеров было немало убеждённых монархистов: известно, как любили они, особенно в застольях, исполнять старый гимн «Боже, Царя храни!». Из наиболее известных
белых генералов выделялись монархическими настроения-ми В.О. Каппель, М.Г. Дроздовский, А.П. Кутепов, М.К. Дитерихс. Но даже они понимали, что открытое провозглашение
монархических лозунгов по меньшей мере несвоевременно. Оно
и оттолкнуло бы от белых сразу большинство народа, и раско-лоло бы ряды их активных сторонников, среди которых были
как монархисты, так и сторонники республики. Лишь на самом заключительном этапе Гражданской войны, в июле 1922 г.
генерал М.К. Дитерихс во Владивостоке провозгласил целью
восстановление монархии. По сути это был жест отчаяния, терять к тому времени было всё равно уже нечего, всё было ис-51
В.Г. Хандорин. Мифы и факты о Верховном правителе России
пробовано; но и это не помогло. И лишь в эмиграции этот
лозунг приняли остальные белые (в массе своих активных организаций), да и то тут же раскололись по вопросу о кандида-туре монарха на «кирилловцев» и «николаевцев». Терять им к
тому времени было тем более уже нечего.
Именно поэтому в годы Гражданской войны Белое движение в лице его вождей и в частности А.В. Колчака приняло
известную установку о «непредрешении» формы правления в
будущей России (монархия или республика). Схема была тако-ва: сначала победить большевиков, добиться умиротворения в
стране, а далее в спокойной обстановке и под контролем властей («пропущу только государственно здоровые элементы») провести выборы в новое Учредительное собрание (закон о котором был подготовлен), которое от имени народа определит
будущее государственное устройство.
Некоторые исследователи почему-то считают, что такая
«расплывчатость целей» лишала широкие массы понимания
задач Белого движения. На самом деле эти задачи достаточно
чётко проявлялись в практической политике белых (о чём мы
поведём речь в следующих главах). В конце концов, вопрос о
монархии или республике был далеко не главным (сильно ли
отличается современная монархическая Великобритания от
республиканской Франции?), и в любом случае было ясно, что
даже при возможности возрождения монархии она будет лишь
в конституционном варианте английского типа. В результате Первой мировой войны рухнули последние «классические», авторитарные монархии в Европе — Российская, Германская и
Австро-Венгерская. В таких условиях даже искренним монархистам было ясно, что возрождение монархии в прежнем виде
невозможно. Формула же «непредрешения» по сути обеспечивала сплочение в рядах Белого движения как монархистов, так