развалом родной армии, духовенство, гонимое и преследуемое, интеллигенция, возмущённая уничтожением демократических
свобод и произволом революционной власти, казачество, потерявшее привилегии и теснимое на своих землях «иногород-ними», зажиточные слои крестьянства, у которых под видом
«продразвёрстки» отбирали почти весь урожай за смехотвор-ную грошовую и неадекватную «компенсацию» совершенно
обесценившимися советскими деньгами, наконец, все патриоты, оскорблённые в национальных чувствах унизительным и
кабальным сепаратным миром и разрушением национальных
святынь, — все эти классы и слои общества поднялись на во-оружённую борьбу, поскольку мирная борьба при новом режиме
стала невозможной.
Певцы «красного ренессанса» не устают твердить: «Колчак — военный преступник, а поэтому никакого увековечения
недостоин». Эти заклинания восходят к обвинениям, сформу-лированным в адрес Верховного правителя допрашивавшей
его следственной комиссией. Адмирал обвинялся «в захвате
власти вопреки воле народа и в ведении гражданской войны в
158
Глава 6. «Белый террор» и вопрос о реабилитации
целях восстановления дореволюционного режима… в частности: 1) в упразднении всех политических и социальных завоеваний революции, в особенности по отношению к рабочему
классу и беднейшему крестьянству; 2) в расхищении прямым
и косвенным путями народного достояния; 3) в создании це-лой системы организованных грабежей, вооружённых разбоев
и всякого рода насилий над населением, разгромов и выжига-ний целых сёл и деревень; 4) в организации одиночных и груп-повых убийств политических противников и массового истре-бления населения»1.
Здесь лицемерием дышит каждая строчка. Все эти обвинения — за исключением пропагандистского пассажа о «целях восстановления дореволюционного режима» и пункта об «упразднении социальных завоеваний революции» можно было бы с
полным основанием применить к самим его судьям. Особенно в
отношении террора и уничтожения политических свобод.
Между тем высший судебно-правовой орган России —
Правительствующий Сенат ещё до роспуска Учредительного
собрания, накануне своего разгона большевиками издал 23 ноября 1917 г. определение общего собрания сенаторов, в котором назвал Октябрьский переворот «мятежом против законной
власти», а саму советскую власть — «самочинной организа-цией, возникновение и способы действий которой вызывают справедливое и глубокое осуждение». Намерение большевиков сломать российскую судебно-правовую систему Сенат
квалифицировал как «подрыв основ государственного строя», который «лишает население последней его опоры — законной
охраны его личных и имущественных прав». Называя «пре-ступные действия лиц, именующих себя народными комис-сарами», «насилием над учреждениями и лицами, стоящими
на страже русской государственности», Сенат постановил «не
признавать законной силы» за ними2.
1 Процесс над колчаковскими министрами… С. 40.
2 РГИА (Российский государственный исторический архив). Ф. 341.
Оп. 548. Д. 105. Л. 1–2.
159
В.Г. Хандорин. Мифы и факты о Верховном правителе России
Итак, высший судебный орган исторической России в последнем (перед его насильственным роспуском) постановлении прямо квалифицировал советскую власть как незаконную
и преступную. Вместе с тем власть А.В. Колчака, тоже возник-шую в результате переворота, Сенат признал законной и возобновил при нём свою деятельность. Можно как угодно рас-суждать о причинах такого противоречия, но факт налицо: российские юристы видели продолжателя и правопреемника исторической российской государственности именно в его
власти, а отнюдь не в советской власти. (Строго говоря, под