Конн и Фиакра, близнецы, стонавшие от усталости и страха, тоже ни на шаг не отходили от нее, беспрестанно цепляясь за длинную юбку.
Эйфа, новая жена их отца, притворилась, что ведет их на прогулку по лесу, но, оказавшись за опушкой леса, сменила участливую улыбку на жестокую гримасу, ласковые слова – на приказы, а обращения – на оскорбления.
– Вперед! – кричала она, заставляя детей семенить следом, не стесняясь угрожать и толкать их.
Удивительно, как эта женщина была похожа на их мать, свою старшую сестру, которая умерла при рождении близнецов. Со временем стало ясно, что, ненавидя детей Лира от первого брака, она решила от них избавиться.
Четверо детей с трудом пробирались через лес. Наступала ночь, и они уже не видели, куда идут. Конн рыдал, но Фиакра прижал руку к его рту, чтобы Эйфа не услышала рыданий и не принялась ругаться.
Наконец деревья расступились, и Фионнуала увидела доброе лицо луны, отражающееся в водах Лох-Дайребрича, Дубового озера. Листья с волнистыми краями плавали по серебряной поверхности зеркала воды, и дети смогли на мгновение перевести дух.
Близнецы в изнеможении рухнули на берегу, но Фионнуала знала, что еще рано думать о спасении. Эйфа обнажила меч, лезвие которого сверкнуло в свете луны. Маленькая девочка инстинктивно встала перед братьями, пытаясь защитить их своим телом. Она закрыла глаза, готовая принять удар, но секунды шли, а ничего не происходило.
Женщина опустила клинок, не в силах совершить столь зверский поступок.
Однако она не собиралась щадить детей Лира.
– Идите в воду, – приказала она, выхватив свою резную волшебную палочку друида.
Фионнуала поняла, что жестокая мачеха хочет утопить их, но была беспомощна против магии и меча Эйфы, поэтому повиновалась и тихо позвала братьев. Аод, Конн и Фиакра жались к старшей сестре, как цыплята к матери, и именно это видение натолкнуло Эйфу на мысль.
Подняв палочку, она произнесла заклинание.
Воды озера осветились, и четверо детей почувствовали, как их окутывает странная энергия.
Одежды их покрылись белыми перьями, а когда они закричали от ужаса, рты превратились в клювы. Руки стали крыльями, а ноги – перепончатыми лапами, которые двигались, удерживая их на плаву.
Фионнуала и ее братья превратились в лебедей!
Эйфа довольно усмехнулась, наблюдая за результатом своего заклинания:
– Триста лет вы будете плавать по озеру в облике лебедей. Но не думайте, что после этого мое проклятие спадет. По истечении этого срока вам нужно будет прожить еще три века между скалами у Северного пролива, который отделяет Ирландию от острова Альбион, а потом вы отправитесь на северо-запад, в Иррус Домнанн, и будете жить в одиночестве на острове Инишглора. Лишь проведя в каждом из этих мест не менее трехсот лет, вы сможете вновь обрести человеческий облик! – заявила мачеха.
Заклинание превратило четверых детей в лебедей, но не лишило их человеческих голосов: они по-прежнему могли говорить и петь, и нигде не звучало прекраснее песни, чем над озером в Ирландии, где жили четыре лебедя.
Когда Эйфа вернулась домой, Лир спросил ее, где дети. Женщина попыталась придумать оправдание, но молодые лебеди озера Лак-о-Шен умели говорить, и их крики и меланхоличные песни, повествующие о том, что с ними произошло, быстро разнеслись по острову. Тогда Лир понял, что зависть второй жены отняла у него детей, и он задал ей такой вопрос:
– Среди всех существ, каких ты ненавидишь более всего?
Эйфа ответила, что ненавидит летающих ведьм. Лир не колебался ни секунды и произнес заклинание, превратившее ее именно в то самое существо, что она ненавидела.
Порыв ветра унес крик женщины, улетевшей туда, откуда ей не суждено было вернуться, а Лир поспешил к озеру, где на протяжении трехсот лет обречены были жить его дети. Он не оставил их и поселился на берегу, где собирались местные жители в надежде услышать чарующие песни лебедей с человеческими голосами.
Так прошли три века, показавшиеся не слишком тяжелыми для Фионнуалы и ее братьев. Однако вскоре им предстояло новое испытание – отправиться к Северному проливу, известному своими пронизывающими до костей ветрами и так не похожему на мирное озеро, окруженное высокими деревьями, на котором привыкли жить дети Лира.