— Римляне подошли близко слишком быстро, — сказал Бог, отвернувшись к океану.
Легкий морской бриз развевал его цветную рубашку и мягко трепал волосы, и Посейдон подставлялся под теплый ветер, принимая его ласку, совсем как кот, которого нежно почесывали за ушком. Бог выглядел убийственно спокойным и расслабленным, словно предстоящая война была лишь чьей-то глупой шуткой. Перси, возможно, понравилась бы эта обстановка, и он был бы совсем не против поболтать со своим отцом о разных пустяках, например о том, что неплохо было бы вновь привести в порядок домик у берега в Монтауке. Но позади него раскинулся уничтоженный лагерь, напоминавший о том, что совсем скоро он покроется трупами его друзей, если он не поспешит.
Нужно было найти Джейсона и Уилла, но прежде он должен был кое-что спросить:
— Мама… в порядке?
Голос его подвел. Вопрос получился слишком тихим и рваным, и Посейдон, хоть и стоял рядом, слов не разобрал.
Перси выдохнул, прочистил горло, взяв себя в руки, и спросил снова:
— Мама в порядке?
— Она справится, — уклончиво ответил Посейдон.
Сердце Перси словно свинцом налилось.
— Ты мог бы соврать, — буркнул он, хотя и был благодарен Посейдону за честность.
— Я не собираюсь тебе лгать, — отозвался Бог, — и потому я должен сказать еще кое-что.
— То есть то, что римляне наступают быстрее запланированного, было не последней плохой новостью?
Хотел бы Перси чувствовать откровенное удивление, но нет. Он был даже слишком спокоен, ведь после разрушенного лагеря его, казалось, больше ничто не могло удивить. Серьезно, ему поскорее хотелось покончить со всем этим, даже если Посейдон прав, и после Аид заберет его в Царство Мертвых, что ж. Вероятно, мойры решили, что он прожил достаточно на этом свете и ему положен заслуженный отдых, только уже не среди живых.
— Зевс предложил мне укрыть греков в своих водах, чтобы полубоги не добрались друг до друга.
Посейдон замолчал, давая сыну обдумать его слова. Сначала Перси по инерции начал рассчитывать, насколько это плохо и чем это все может закончится, но потом вдруг понял, что это очень хорошо. Он даже смог улыбнуться, и улыбка вышла искренней. Кажется, он вновь увидел свет в конце туннеля, и Перси был счастлив уже и за эти маленькие лучики надежды.
— Так это ж отлично! — в зеленых глазах Перси снова загорелся огонек, и реальность вдруг показалась ему не такой уж и удручающей.
Посейдон окинул своего отпрыска хмурым взглядом и снова посмотрел на океан. Выражение его лица Перси не понравилось, и плохое предчувствие закралось к нему в душу незваным гостем. Предложение Посейдона вдруг перестало казаться таким заманчивым, и он нахмурился, обеспокоенно смотря на отца.
— Что не так? — спросил Перси нетерпеливо, когда молчание стало для него слишком невыносимым. — Ты ведь укроешь их? Ты сможешь, на тебя эта война почти не влияет, ты ведь сможешь!
— Но я не стану.
Перси опешил. Только отец дал ему надежду, как тут же разбил ее и хорошенько потоптал своими божественными ногами. Второй раз за последние пять минут. Новый рекорд.
— Что? Почему? Тебе ведь…
— Перси, — прервал его Бог ровным голосом, — я ни за что не стану этого делать. Что бы ты ни сказал, я не буду оттягивать начало войны.
Юноша сжал руки в кулаки. Конечно, сейчас Посейдон даст ему свое божественное объяснение, наверняка они с Зевсом что-то снова не поделили, но это никаким образом не касалось Перси. Он даже слушать ничего не хотел.
— Я думал, ты другой, — сказал он. Умолять его передумать Перси не собирался — слишком много чести для того, кто, прекрасно зная, как это важно для его сына, решил холить свои обиды, подставляя под удар невинных полубогов, а не поступить правильно.
— Перси, я не хочу тебе лгать, а потому выслушай меня внимательно и постарайся понять.
— Понять, что ты, имея возможность, хочешь позволить случиться войне?
Посейдон рассердился, но ничего не сказал.
— Понять, что я так поступаю, потому что Зевс заслужил страдать.
— Так найди другой способ, который не будет стоить жизни моих друзей. И так, для справки, я тоже не прочь его страданий.
Посейдон сделал вид, что не слышал его слов.
— Я не хотел тебе говорить этого в тот день, но скажу сейчас, — Бог перестал казаться слишком спокойным, скорее сдержанно злым, и Перси внимательно смотрел на него, решив все же дать ему шанс оправдаться. — Зевс натравил Геру на твою мать, когда она была беременна от этого Пола… И Гера отравила ее ребенка.
Сначала не произошло ничего. А потом Перси показалось, что сначала его с головой окунули в Кокитос, затем сразу во Флегетон, хорошенько огрели шваброй Боба несколько раз, а потом пустили по нему целое стадо кентавров «Лошадки для вечеринок» танцевать чечетку под бешеный ритм.
— Зевс сделал что?
— Убил ребенка твоей мамы еще в утробе, — повторил Посейдон, наблюдая, как шок на лице Перси сменяется гневом.
Он тяжело задышал, руки задрожали от того, с какой силой он сжал их в кулаки. Юноша лихорадочно вспоминал, как мама предлагала ему отправиться на приключения, и его словно окатили ледяной водой, когда до него дошло, что уже тогда мама была беременна, но ничего ему не сказала. Наверное, она не хотела, чтобы он волновался лишний раз, и потому решила сохранить все в тайне. Зато он заставил ее беспокоиться. Сначала когда отправился на заведомо смертельное приключение, а потом когда умирал у нее на руках. Как тяжело ей было пережить смерть не рожденного ребенка, а потом смотреть, как умирает сын-подросток, едва вступивший во взрослую жизнь. А он ничего не сделал. Ничего, чтобы ей помочь, хотя мама всегда была рядом, чтобы протянуть ему свою руку помощи.
Перси мог смириться с тем, что Боги ему вечно посылают испытания, но трогать его маму…
Она была самым ценным человеком в его жизни, его опорой и глотком нормальной жизни, он всеми силами пытался оберегать ее от «божественной» стороны его жизни, особенно после того, как ему пришлось вырывать ее буквально из лап смерти, но Зевс вновь перешел все мыслимые и немыслимые границы.
Перси мог стерпеть многое, но не убийство невинного ребенка и попытку отравить его мать.
— И зачем он это сделал? — процедил он, тяжело дыша.
— Это так важно?
— Я хочу знать, за что он так поступил с моей мамой. И какого черта ты не смог ему помешать.
— Я пытался, — процедил сквозь стиснутые зубы Посейдон. — Но Гера все же нашла способ подсыпать ей яд.
Перси хотел было сказать: «Хреново ты пытался», но вовремя сдержал себя и плотно сжал зубы. Он соберет свою ненависть по крупицам для Владыки Небес.
— За что? — повторил он свой вопрос.
— А у тебя нет совсем никаких предположений?
— Я не хочу играть в «угадайку»! — раздраженно бросил Перси, теряя над собой контроль. — За что Зевс… отравил мою мать?
— За то, что ты решил отправиться за сыном Аида на его остров. Да еще и подбил на это других полубогов.
Перси трясло. Он, впрочем, понял, почему Посейдон решил стравить лагеря, но это все еще казалось Перси диким хотя бы потому, что там были его друзья. Кажется, он только понял, что чувствуют Боги, когда их раздирают две ипостаси: жуткая мигрень и ощущение, словно облили серной кислотой, и все внутренности прожигает от противоречия, которое подобно сверлу пробивает в душе дыру. Если примерно такие испытания проживают Боги, то Перси с удовольствием бы понаблюдал, как будет мучиться Зевс, выдирая на себе волосы от боли. И он бы позволил этому случиться, упиваясь своей местью, но одно важное «но» все еще сдерживало его и раздирало на две части. В нем боролись желание спасти друзей и отомстить за страдания самого близкого, ни в чем неповинного человека в его жизни.
И маленькая часть его души прекрасно знала, чего он хочет больше, но признаваться в этом было страшно.
Посейдон видел сомнения в его глазах. Впрочем, он ожидал этого, а потому продолжил: