— Ты все равно не сможешь им тут помочь. Может, сумеешь спасти пару-тройку полубогов, но что дальше? Оба лагеря тебя ненавидят, они прикончат тебя раньше, чем ты убедишь их в том, что не виновен.
— Я не могу это так оставить. Не могу позволить друзьям биться ни за что.
Перси хотел бы, чтобы его слова звучали уверенней, но он всерьез обдумывал так поступить. Потому что Зевс заслужил эти страдания. Заслужил провести время в полном безумстве, а потом обнаружить, что гражданская война уничтожила весомую часть их культуры, а значит лишила их былого могущества.
— У тебя есть еще немного времени. Верни уже Фемиду, это будет гораздо полезней, чем стоять тут и пытаться доказать всем и каждому, что ты не виновен.
— Я не меньше твоего ненавижу Зевса и Геру, — процедил Перси после недолгого молчания. — Но это отвратительно, что ты ради своей мести позволишь умирать ни в чем неповинным полубогам. Хочешь мстить — выбери другой способ.
— Я не нуждаюсь в советах еще зеленого полубога, — строго сказал Посейдон. Судя по его холодному тону, Перси слегка перешел грань со своей дерзостью. Юношу это не очень беспокоило, но раздражать своего божественного родителя он дальше не осмелился. — У тебя мало времени. Чем быстрее найдешь Фемиду, тем меньше полубогов успеет погибнуть.
Перси, не говоря ни слова, решил как можно быстрей добраться до шоссе, чтобы попасть в Эмпайр Стейт Билдинг. Он убегал не только от отца, решившего пожертвовать жизнями десятков полубогов, — он убегал от самого себя. От своего желания поддержать Посейдона с его безумным планом и смотреть, как будет гореть в агонии Зевс, получая за то, что убил ребенка Салли и разрушил ее жизнь. Разумная часть его мозга понимала, что это жестоко и совсем не справедливо, но Перси не мог избавиться от жгучего желания причинить Владыке небес столько же боли, сколько он пережил сам, и смотреть, как он будет справляться с этим, и плевать, кто пострадает. В голове на долю секунды даже возникла эта жуткая картина: лагерь в хаосе, полубоги, убивающие друг друга, а на переднем плане Зевс, скорчившись от боли, пытается не сойти с ума от раздирающих его греческой и римской ипостасей.
Перси стало слишком тяжело дышать. Он остановился, чтобы перевести дыхание, и от жуткой картинки в голове его передернуло. И не потому, что это было отвратительно, а потому, что в глубине души Перси хотел этого.
Юноша тряхнул головой, одергивая себя. Нельзя поддаваться гневу, нельзя позволить ярости помешать ясно мыслить. Как бы ни была заманчивой мысль заставить Зевса страдать, это не должно стоить жизни невинных полубогов. Перси, даже не успев отдышаться, заставил себя бежать дальше со всех ног, едва успевая выставлять перед собой руки, чтобы ветки деревьев били не так сильно. Ему казалось, что в таком темпе он может добежать до самого Нью-Йорка, и плевать, что это в десятках километрах отсюда. Он будет бежать столько, сколько понадобиться, чтобы успеть спасти лагеря. Юноша не разбирал перед собой дороги, совершенно позабыв о том, что нужно держаться на расстоянии от границ лагеря. Он спотыкался о камни, о корни деревьев, но все равно вставал и упрямо бежал дальше, пока его не сбили с ног.
Перси кубарем покатился по земле, едва успев выставить перед собой руки, чтобы не попасть под удары чьих-то копыт. «Убит конем», — пронеслось в голове у юноши, когда ему заехали аккурат по голове.
— Святые Дионисевы семейники, Перси?!
Юноша все еще лежал на земле, сжавшись и ожидая новых ударов, но их не последовало. Чьи-то руки помогли ему подняться и отряхивали, пока Перси мелко трясло то ли от того, что его только что чуть не затоптали, то ли от того, что ярость все еще клокотала в нем и тщетно искала выход.
— Перси!
Его хорошенько тряхнули, грубые пальцы впились в предплечья Перси, и только тогда юноша смог разглядеть знакомые черты лица: глубоко посаженные карие глаза и уже слишком отросшая бородка.
— Хирон? — дрожащими губами спросил Перси.
Кентавр обеспокоенно посмотрел куда-то за плечо, юноша собрался было спросить, что происходит, но Хирон зажал ему рот рукой и потащил куда-то в сторону. Перси, едва поспевая за ним, только и успел заметить, что они идут дальше от границ. Наверно, Хирон заметил других полубогов.
Кентавр отошел на безопасное расстояние и отпустил Перси, все еще не сводя с него обеспокоенного взгляда. Тот вроде пришел в себя, но его все еще трясло, и дрожь в руках никак не унималась.
— Перси, — позвал его Хирон, заботливо положив ему руку на плечо. Первый оклик своего адресата не достиг. — Перси! Перси, приди в себя! Перси!
— Я… я в порядке, — прошептал юноша и, не в состоянии больше стоять ровно, оперся о дерево, едва держась на ногах.
— Что случилось? — спросил кентавр.
Перси не хотел говорить. Не время, не место и вообще это никого не касалось, но ему казалось, что его вырвет прямо сейчас, если он хоть кому-нибудь об этом не расскажет. И потом, Хирон смотрел на него с такой заботой, с таким сочувствием, что слова с губ вырвались прежде, чем он успел даже подумать, что именно сказать.
— З-зевс, мама, ребенок…. Хирон, он… он отравил мою маму и убил ее ребенка…
Слова горчили на кончике языка, и ему казалось, что тошнота уже подступает к горлу. Желудок сжимался в болезненных спазмах, и юноша схватился за горло, словно его что-то душило. Голова закружилась, и он уже не мог стоять на ногах, когда Хирон сделал к нему шаг и заключил в свои объятия.
От старого кентавра пахло конюшней и свежескошенной травой: запах его дома, лагеря, где его, наконец, приняли как своего, и который потом так легко предал, поверив словам Аида. Перси подумал, что это все слишком. Даже для него. Два лагеря, ополчившихся против него, Нико, все еще запертый на острове, а теперь еще и мама и… Нет, Перси даже думать об этом было больно. Он уткнулся в шею кентавра, обвив ее руками, и надеялся, что его плача не слышно, хотя его учитель, как и всегда, проявил удивительную проницательность и ничего не сказал, лишь успокаивающе поглаживал по спине, пока юноша не взял себя в руки.
— Перси, посмотри на меня, — мягко сказал Хирон, немного отстранив от себя своего ученика, чтобы заглянуть в зеленые глаза, еще влажные от слез, которые он смахнул ладонью. — Твоя мама сильная, она справится, и ты справишься, слышишь? У тебя все получится.
Перси с трудом мог поверить в слова Хирона, но кентавр смотрел на него с такой верой, что у юноши язык не повернулся с ним спорить. Его учитель был уверен, что Перси справится, и он не просто взваливал на него ответственность за все происходящее, он поддерживал его и готов был помочь, чем может. Как и всегда, когда Перси оказывался в полной заднице.
Это немного приободрило юношу, и он смог сам стоять на своих двоих. Нужно собраться. Времени мало, а дел еще невпроворот.
— Спасибо, Хирон, — смущенно пробормотал он, прочистив горло, и тряхнул головой.
Перси расправил плечи и посмотрел в глаза своему учителю. Он столько пережил, прошел через всевозможные приключения и даже прогулялся по Тартару. Он не спасовал раньше, не сделает этого и сейчас.
— А почему ты меня не ненавидишь? — спросил он, вдруг вспомнив про чары Аида.
— Что за глупый вопрос, — нахмурился старый кентавр, не на шутку обидевшись. — Во-первых, я вполне способен противостоять подобной магии, и потом, ты бы так не поступил.
— Но ты позволил ребятам готовиться к войне.
— Я позволил ребятам обороняться, потому что римляне идут войной, — поправил его Хирон, нахмурившись еще больше.
— Что вообще происходит в лагере? Где все и почему все разгромлено?
— Ты ведь сейчас собираешься помочь Джейсону и Уиллу? Тогда тебе надо спешить. Я расскажу тебе все по дороге.
Хирон протянул ему руку, на которую Перси недоуменно уставился.
— Ты ведь не собираешься бежать на своих двоих до самого Эмпайр Стейт Билдинга?
— уточнил кентавр, весело улыбнувшись.
— Эм, Хирон, тебе ведь…
— Давай, забирайся. На моих четырех будет гораздо быстрее. Спаси лагеря и Олимп, герой.
========== Перси ==========