Никто из офицеров не был инициатором этой демонстрации и не участвовал в ней; их ошеломленность и растерянность была не меньшей, чем у высокого начальства. Косвенная их вина состояла в том, что они ранее, не стесняясь присутствия солдат, ругательски ругали за глаза Шварца, ужесточавшего дисциплину. Так или иначе, над Тайным обществом нависла вполне реальная опасность.
Значительно позже — спустя десятилетия! — выяснилось, что угроза заговору созрела еще накануне семеновской истории.
Когда-то раньше, но в том же 1820 году, о заговоре донес начальству близкий к «Союзу благоденствия» корнет А.Н. Ронов.
В сентябре-октябре 1820 подробные доклады о Тайном обществе сделал непосредственный член Коренной управы — библиотекарь Гвардейского генерального штаба М.К. Грибовский.
Грибовский был достаточно заметной личностью — имел докторскую степень, полученную в Харьковском университете, и был автором книги, направленной против крепостного права. Его донос содержал исчерпывающие данные:
«С поверхностными большею частью сведениями, воспламеняемыми искусно написанными речами и мелкими сочинениями корифеев революционной партии, не понимая, что такое конституция, часто не смысля, как привести собственные дела в порядок, и состоя большею частью в низших чинах, мнили они управлять государством /…/
Кажется, что наиболее должно быть обращено внимание на следующих людей:
1) Николая Тургенева
2) Федора Глинку
3) [А.Ф.] фон-дер Бриггена
4) всех Муравьевых, недовольных неудачею по службе и жадных выдвигаться
5) Фон-Визина [т. е. М.А.Фонвизина] и [П.Х.]Граббе
6) Михайло Орлова
7) [И.Г.] Бурцова».
Обратим внимание на впервые, если не ошибаемся, употребленный термин — революционная партия, широко вошедший в обиход в России только в 1870-е годы.
Восприемниками докладов Грибовского были Васильчиков, а затем его начальник штаба — А.Х. Бенкендорф. Этот храбрый генерал в 1816–1818 годах был членом модных масонских лож и близко сталкивался там с П.Я. Чаадаевым, А.С. Грибоедовым, П.И. Пестелем и тому подобной публикой. Бенкендорф, кстати, и усмирил «восстание» Семеновского полка — благо усмирять практически было некого и нечего.
Происшедшие скандалы и прямые указания царя сделали тщательное и подробное расследование неотвратимым.
Понятно, что в силу служебного положения главным руководителем расследования должен был стать военный генерал-губернатор столицы граф М.А. Милорадович, а главным лицом, выносящим решения об участи виновных, — сам император.
Поскольку ни Александр I, ни Милорадович никаких письменных следов собственных размышлений о завершении этого дела не оставили, то о них косвенным образом можно судить только по формальной участи всех затронутых лиц.
Несомненно, что офицеры Семеновского полка (кроме командира) не были признаны виновными в солдатском бунте. Их пассивная роль, однако, не заслуживала никакого одобрения. Поэтому вполне естественно офицеров полка (в том числе — братьев М.И. и С.И. Муравьевых-Апостолов и М.П. Бестужева-Рюмина) понизили в чинах и расформировали по разным армейским частям в провинции; кто из них не был еще заговорщиком, тот в результате стал.
По той же причине, как было ясно публике, вернувшийся в мае 1821 года в Россию царь сместил и Васильчикова — его заменил Ф.П. Уваров; но к этому эпизоду мы еще вернемся. Навсегда вылетел со службы и Шварц.
Пострадали и Н.И. Греч с В.Н. Каразиным — упоминавшимся пропагандистом защиты крепостного права. Эти двое организовали в казармах Павловского полка школу по обучению солдат — таким должно было стать начало широко задуманной программы борьбы с неграмотностью русского народа. Аналогичную школу как раз собирались открыть и в Семеновском полку, но просто не успели. Разумеется, ни Греч, ни Каразин, равно как и маленькие девочки, подстрекательством к бунту не занимались. Греч сумел оправдаться, но схватили Каразина — человека, напомним, хорошо знакомого Александру I.
Отметим, что крутость немедленных мер любопытным образом сопрягается с заведомым отсутствием Каразина среди заговорщиков. Его заключили в Шлиссельбург, правда — «всего» на шесть месяцев; затем царь, завершая расследование, показавшее полную невинность арестанта, распорядился сослать Каразина в его собственное поместье.