и вдруг услыхали доносившиеся изнутри стоны. В ужасе и недоумении смотрели они на тушу, не зная, что предпринять.
Вернувшись в ритуальную хижину, подростки не сразу осмелились поведать о собственных страхах. Однако мужчины выслушали их внимательно. Теперь они догадались, что в животе дельфина стонет ни кто другой, как Куница.
Утром, пока дети и женщины еще спали, мужчины начали осторожно счищать мясо с дельфиньих костей. Вот уже обнажились бревна, на ними - скорчившийся человек. Но кто бы узнал в этом полумертвом существе прежнего бодрого и жизнерадостного молодца: бледный, худой и совершенно лысый Куница едва дышал. Мужчины перенесли несчастного в ритуальную хижину и принялись приводить его в чувство: положили ближе к костру, натерли жиром, голову посыпали толченым углем, чтобы
вновь отрастали волосы. Благодаря заботам и усиленному питанию, Куница стал поправляться, но из хижины еще долго не выходил. Наконец, настал момент, когда он смог надеть маску, чтобы участвовать в торжественном представлении. Как это было принято, мужчины время от времени выходили из ритуальной хижины на поляну,
изображая духов, а женщины смотрели на этот спектакль, обуреваемые страхом и любопытством одновременно.
Среди жен Куницы лишь одна осталась ему верна. Она пристально вглядывалась в актеров и сразу же обратила внимание на одну маску.
- Сдается мне, - размышляла женщина, - что только мой погибший муж был так же искусен в играх и танцах, как этот человек!
И надежда проникла в ее душу. Закончив игру, мужчины вернулись в ритуальную хижину, а дети, женщины и старики - к своим очагам.
Сидя долгими вечерами у костра. Куница не мог успокоиться: он вспоминал об старике-отце, который впал в совершеннейшее отчаяние после известия о гибели сына. Куница несколько раз посылал за ним, прося заглянуть в ритуальную хижину, но тот ничего не слушал, замкнувшись в собственном горе. Несчастный лишь плакал, стонал, да размазывал по лицу краску в знак траура. Наконец, старика привели. Сын подошел к нему - все еще бледнее обычного и с едва наметившимся пушком на лысой макушке. Увидев отца. Куница не смог сдержать громкого возгласа, такого пронзительного, что он донесся до стойбища.
- Это голос моего мужа! - подумала верная жена. - Но как это может быть, ведь Куница погиб, в том нет сомнения!
А праздник все продолжался. Как-то раз мужчины вышли из ритуальной хижины, но не танцевать, а поохотиться на тюленей. Верная жена Куницы увидела
гарпуны в их руках, и ее подозрения сделались еще крепче.
- Прежние гарпуны пропали во время той дельфиньей охоты. Кто же сделал так быстро новые? А главное: я отлично знаю, что никто кроме моего пропавшего мужа
не смог бы изготовить столь превосходные вещи. Что же все это значит?
Много времени прошло, прежде чем праздник закончился, а Куница оправился полностью. Исчезли бледность и худоба, отросли волосы. Вместе с другими мужчинами
герой явился на стойбище и открылся верной жене и всем родственникам. Не было конца его рассказам о пережитом приключении. Все благодарили храбреца, добывшего огромного жирного дельфина. Но счастливей всех была верная жена, ожидавшая мужа так бесконечно долго.
54. Ловушка
Юноша полюбил девушку и перебрался в дом тестя. Юношу звали Моминьяру, девушку - Адичаво, тестя - Сахатума. Тесть был злой, он ел человечину.
Рассвело и старик сказал зятю:
- Ступай на реку, я поставил там вершу. Ночью во сне я видел, как в вершу попала рыба.
- Хорошо,- сказал Моминьяру.
Как только зять вышел из дома, тесть вновь удалился в мир сновидений. Он видел реку, видел как, Моминьяру находит вершу, как он в нее падает; и не может выбраться, как он остается в ловушке.
- Вот идет ягуар, - воображал во сне тесть. - Он идет к реке. Видит ловушку. Он думает: вот мой обед! Открывает ловушку. Он готов съесть Моминьяру!
Ягуар и был Сахатумой. Сахатума спит в гамаке, а его мысль, его сон - у берега, рядом с юношей, его сонное видение - оно и есть ягуар! В это время юноша видит
ягуара и понимает:
- Этот ягуар - обман! Сам Сахатума собирается съесть меня!
Он еще раз пробует вырваться из ловушки, но не может. Ягуар смеется.
И тогда юноша обернулся крабом. Ягуар поймал краба, а тот его укусил. Выскочил и бросился удирать, ягуар - за ним. Тут появилась выдра и тоже увидела краба.
- Обед мой бежит, - подумала выдра, присоединяясь к погоне.
Проглотив краба, выдра ушла в глубину реки, а ягуар остался ни с чем. Тесть проснулся, ягуар исчез.
- Моего мужа долго нет, - сказала дочь отцу, - пойди посмотри, не случилось ли с ним чего-нибудь!
- Он не вернется, - ответил Сахатума. - Я видел во сне, как он попал в ловушку. Не умеет он ловить рыбу. Тебе следует поискать другого мужа.
Выдра же вылезла на берег реки.
- Поздно становится, в нору пора, - размышляла она.
Как всегда перед сном выдра зашла в заросли облегчиться. Вместе в дерьмом маленький краб оказался наруже. Он был свободен, но чувствовал себя ох как скверно. У выдры в животе он почти задохнулся. Ничего другого не оставалось, как погрузиться в воды Акуэны - шаманского озера посреди неба, в котором каждый приобретает силы и молодость. Вынырнув из Акуэны, Моминьяру пережил второе рождение. Он был снова здоров, он поменял свое тело. Только дух его остался прежним, а со стороны никто бы его не узнал.
- Теперь скорее на землю, - подумал Моминьяру, - пора наказать этого вредного старика!
Когда юноша подошел к ним, тесть и жена сидели на дереве и собирали плоды.
- Плод - падает! - приказал мысленно Моминьяру.
Тут же корзина в руках девушки накренилась, плод вывалился, и Адичаво спрыгнула на землю его поднимать. Теперь она увидела юношу.
- Я здесь! - сказал Моминьяру.
- А кто ты, что ты здесь делаешь? - спросила девушка.
- Меня зовут Кайчама, я оттуда пришел, - махнул юноша рукой куда-то в сторону - Жениться хочу.
Адичаво взглянула на него и подумала:
- Вот красивый и сильный молодой человек. Пусть станет мне новым мужем, раз уж первый погиб в рыбной верше. И крикнула отцу:
- Эй, здесь стоит новый зять!
- Хорошо, - ответил Сахатума, продолжая класть плоды в рот.