Между тем сын Камайвало подрос, стал ходить. Речной вождь то и дело посылал ему и жене свежее мясо Охотиться он велел своему слуге, который на суше принимал облик зверя, похожего на ягуара, но поменьше ягуарунди, называют его в Южной Америке. Индейцы отличали этого ягуарунди от других и не трогали. Один Ибай остался в неведении. Он и о судьбе Камайвало представления не имел: уйдя в тот раз от девушки, Ибай совсем перестал о ней думать. Так что увидев ягуарунди с большой птицей в зубах, Ибай не колеблясь выстрелил. Дома он не сразу сообразил, почему родственники и соседи не рады добыче.
– Что ты наделал, – причитали они, – убил слугу речного вождя, да еще когда он нес мясо!
Ибай всем этим рассказам не поверил. Раз Камайвало в тот раз забеременела и родила – неужели не ясно, от кого? Разве кто-то другой способен превращаться колибри! Ибай зашагал по тропе, ведущей к селению Камайвало, явился в дом и протянул отбитую у ягуарунди птицу:
– На, – сказал он, – приготовь нашему мальчику!
Женщина ничего не ответила и помрачнела.
– Это тебе, – обратилась она к матери, передавая птицу ей, – зажарь и съешь!
Над лесом сгущались тучи. Речной вождь пришел в бешенство.
– Камайвало отправьте немедля ко мне, иначе всех уничтожу! – передал он жителям деревни.
Пришлось женщине уйти к водяному мужу. Наверное поэтому буря обошла деревню стороной. Все окрестные селения были начисто сметены потоками дождя и порывами ураганного ветра.
19. Жена двоих мужей
Окиро имела сразу двоих мужей. Тоберарэ был молод, упитан, красив. Авломенарэ – стар, тощ, большерот, большеголов, длинношей и длинонос. Окружающие считали его воплощением безобразия.
Женщине нравился только молодой муж, а старого она и близко не подпускала. Авломенарэ это порядочно надоело. Обидно было, что собственная супруга к нему так относится. Вот он однажды и говорит:
– Пойду нарежу тростника, а то древки стрел делать не из чего.
Миновав заросли, Авломенарэ зашагал дальше к дому зимородка. Хозяина не было, гостя встретила его жена утка.
– Ты пришел, Авломенарэ? – приветливо спросила она.
– Я пришел, – учтиво подтвердил гость. – Я своей жене Окиро больше не нравлюсь, она со мной дела иметь не хочет. Поэтому и явился. А твой муж где?
– Муж рыбу ловит. Ложись в гамак, подожди, пока я испеку лепешки.
Утка захлопотала по хозяйству, а ее короткая юбочка совсем съехала на бок. Зрелище ничем не прикрытых женских прелестей возбуждало желание.
– Можно я с тобой лягу? – спросил Авломенарэ.
– В общем-то можно, но не сейчас: муж перед уходош связал мне на вульве волоски, так что в дырочку не попасть.
– Волоски развязать не трудно, – заметил гость устраиваясь с хозяйкой в одном гамаке. Когда они закончили, утка сказала:
– Теперь посыпь себе на головку члена золой, а у меня завяжи волоски как было. Авломенарэ все исполнил. Вскоре вернулся муж.
– Тут твой зять Авломенарэ пришел, – сообщила утка.
– Он утверждает, будто Окиро не желает с ним больше спать.
– Ты пришел, зять? – обернулся зимородок к Авломенарэ.
– Пришел, тесть.
– Я сейчас отправлюсь купаться. Может быть, вместе пойдем?
– Конечно, – согласился Авломенарэ. На берегу зимородок спросил:
– Ты вроде бы говорил моей жене, что Окиро с тобой вместе спать не желает. Это что – правда?
– Чистая правда.
– Хм, однако хотелось бы самому посмотреть. Не сполоснешь ли головку своего члена?
Авломенарэ сделал, как ему было велено. По воде поплыла зола.
Зимородок решил, что это грязь, накопившаяся за крайней плотью, и удовлетворенно заметил:
– Да, действительно, ты давно не совокуплялся в женой.
– А ты, тесть, со своей уткой тоже не совокуплялся? -вдруг поинтересовался Авломенарэ.
– Я тоже – нет, – утвердительно кивнул зимородок.
– А покажи! Зимородок вымыл член, по воде поплыла грязь.
– Верно, и ты не совокуплялся, – подытожил Авломенарэ.
Мужчины вернулись в дом зимородка.
– Все верно, Окиро больше не любит мужа, – заявил хозяин.
И добавил:
– Сейчас приготовь рыбу – такую, чтоб повкусней. А из голов свари уху.
Утром зимородок снова обратился к жене:
– Возьми уху, что вчера приготовила, пойдем сейчас все вместе на берег. Наваром обмой Авломенарэ!
На берегу утка смочила рыбьим наваром рот гостю – рот изменил форму, сделался правильным. Смочила глаза – они тоже похорошели. Смочила нос, шею, все тело – урод превратился в красавца.
На следующее утро Авломенарэ возвратился к себе домой. Немного не доходя до деревни, он нарезал тростника, а затем направился к хижине, в которой хранились священные флейты. Односельчане при его виде останавливались: надо же так измениться! Мужчины окружили Авломенарэ, наперебой приглашая его играть в мяч. В этой игре делались ставки, проигравший лишался вещей, которые выставил.
Авломенарэ поставил свои древки для стрел и сразу же проиграл.
– Эй, – крикнул он матери, – дай мне какую-нибудь вещицу, чтобы я мог продолжать игру!
– Возьми мой браслет из хвоста броненосца, – вмешалась Окиро, протягивая мужу руку.
– Нет, – ответил тот, – я хочу взять материнскую вещь, вот хоть клубок ниток.
– Держи, у меня есть! – закричала Окиро. Однако Авломенарэ сделал вид, будто вовсе не слышит ее.
– Мама, принеси мне пиво поставить на кон!
– Да вот же пиво! – снова вмешалась жена.
Но муж не обращал на нее больше внимания.
Игра продолжалась до вечера, после чего все отправились на реку.
– И я с вами! – закричала Окиро.
– Нет, ты останешься здесь! – отрезал муж.
Ночью он повесил гамак над гамаком родителей. Когда Окиро забралась на гамак тещи и стала оттуда перебираться в гамак Авломенарэ, муж так пихнул ее ногой, что женщина свалилась на пол. Больше Авломснарэ с Окиро не знался.
Между тем на следующий день после возвращения Авломенарэ Тоберарэ тоже отправился резать тростник иначе говоря, пошел к зимородку и застал там утку одну. Лежа в гамаке, он смотрел, как сползает на сторону юбочка хозяйки, приоткрывая вульву. После соития, утка предупредила: