— Мой сын, мой сын. Настоящий сын, ты будешь мне настоящим сыном, ведь тебя послали мне духи. Посмотри, муж, на нашего сына. Нам не придется больше горевать, что наш дом пуст. Духи пожалели нас!
И тут она заплакала от радости.
Талинго похоронили на берегу, к которому она стремилась до исхода сил и к которому живым доставила свое дитя. А мальчика отнесли в поселок. Все пришли, стали спрашивать, откуда он, чей, а супруги всем отвечали одно:
— Это наш сын, наш настоящий сын. Духи прислали его нам по волнам, — и больше ничего не говорили.
Мальчик стал расти, вырос красивый лицом, ловкий на руку, скорый на ногу, добрый духом. С каждым днем он все больше радовал приемных родителей, и они благодарили духов за дар, принесенный океаном. Назвали они его Мата-ндуа, что значит Одноглазый; ведь одного глаза у него не было.
А Талинго лежала в могиле на берегу, и в сильный прилив волны накрывали ее. Часто по ночам, когда поднимался северный ветер, жители Оно слышали с берега горький плач и дрожали от страха. Когда этот скорбный звук долетал до дома супругов, мальчик начинал метаться и стонать во сне и по его щекам струились слезы.
Однажды, когда так было, старуха взяла его за руку и разбудила. Он проснулся в страхе, а плач прекратился.
Он посмотрел вокруг в yжace и закричал:
— Где же эта госпожа?! Где она?!
Приемная мать вся задрожала и спросила:
— Какая госпожа, сынок?
Он сказал:
— Матушка, неужели это все был сон? Я ее видел, слышал, как она плачет, и ее слезы лились мне на щеки дождем. Матушка, посмотри, щеки не высохли! Значит, это был не сон!
И он смахнул слезы со щек.
Она сказала, успокаивая его:
— Это твои слезы, сынок. Ты плакал во сне, вот я тебя и разбудила. Что за госпожа приснилась тебе?
Он воскликнул:
— Она была, я видел ее! Высокая, благородная, самая знатная госпожа, из тех, какие только бывают. У тебя волосы каштановые, курчавые, а у нее черные, прямые, густые-густые. И кожа у нее светлее, чем у тебя. Она была вся мокрая, так, как будто долго купалась. Стояла надо мной, заламывала руки и плакала. Матушка, скажи мне, кто эта госпожа. Мне кажется, я ее раньше видел. Как подумаю о ее печальных глазах, сердце во мне жжет горем.
Старуха сказала:
— Откуда же мне знать, сынок? Откуда мне знать? Во сне мы видим много неизвестных людей. Ложись и спи, мой дорогой, спи и не тревожь себя снами.
Мальчик лег и заснул. Но когда приемные родители снова взглянули на него, то увидели, как по его щекам опять катятся слезы.
И старик сказал шепотом:
— Это была его мать. Это была его мать! Его дух узнал ее. Смотри, мальчик опять плачет. Давай ему все расскажем.
— Молчи, — зашептала сердито жена, — молчи! Он ничего не должен знать. Разве я ему не мать? Что, я не ходила за ним день и ночь? Да родная мать не могла бы сделать для него больше, не любила бы его больше, чем я! А ты теперь говоришь: "Давай ему все расскажем". Это слова глупца! Его мать умерла. Теперь я его мать, и он не должен знать никого, кроме меня.
Так они и решили. Плач по-прежнему поднимался в ночи, но они уже больше никогда не будили мальчика: он стонал и плакал во сне. А наутро забывал свои сны, и днем никогда не было слышно того плача.
Прошло время, он стал взрослым юношей, высоким, сильным, нужным своим людям. К тому же он был кроток, добр со всяким и очень любил своих родителей. Они к этому времени одряхлели и ослабли, и им воздалось все добро, что они отдали прежде приемному сыну. Они остались одни из всего своего матангали. Остальные, мужчины, женщины, даже дети, погибли в великой войне с людьми из явусы ндои. Если бы с супругами не было их приемного сына, им было бы очень плохо, одним среди чужих матангали в поселке. Никто не стал бы о них заботиться.
А вот тамошние молодые люди ненавидели Мата-ндуа. Ненавидели они его за то, что он не ходил с ними, не помогал им в их плохих делах. Он всегда говорил так:
— Ступайте, делайте, как хотите, никто вам не указ. В ваших матангали много людей, за вашими стариками найдется кому ухаживать. А нас очень мало. Все наши погибли, и я один должен присматривать за всем.
Сначала они все дразнили его. Но он не сердился, смеялся и повторял только:
— Ступайте, делайте как хотите. Я же останусь с отцом и с матерью.
И еще они опасались его: ведь он был силен и искусен в делах войны.
Однажды Янго-леву, сын Туи Оно, решил рассердить, поддразнить Мата-ндуа. Он ударил отца Мата-ндуа, Тау-сере, палицей прямо по голове, и тогда Мата-ндуа бросился на обидчика со страшным криком и свалил его ударом кулака. А потом схватил палицу — она тоже упала на землю, — стал размахивать ею в воздухе и с гневом посмотрел на молодых людей. Их там было много.