Особую тематическую группу образуют рассказы о контактах живых с миром мертвых, иллюстрирующие представления хантов и манси о смерти и последующей судьбе умершего. Мысль о том, что умерший продолжает существовать и с ним (его душой) можно встретиться, отражена в текстах № 60-62, 64-66, 162-163, 165. Из них следует, что умершие (их души) продолжают вести обычный образ жизни: едят, пьют вино, играют на музыкальных инструментах, имеют своего шамана и т. д. Вместе с тем мир мертвых противопоставляется миру живых не только внешними условиями ("когда у вас ночь, у нас день"), но и в социальном плане. Впрочем, последний момент объясняется скорее не традиционными верованиями, а заимствованными идеями (например, идея возмездия).
Еще одна группа текстов посвящена "лесным людям" (№ 69-72, 169, 170). Они известны под разными именами: мис, миш, Унху, Вор-лунк и др. У манси различаются Вор-Мис-нэ "Лесная женщина Мис" и Вит-Мис-нэ "Водяная женщина Мис". Иногда рассказчики называют их духами, но чаще подчеркивается, что это "такие же люди, как мы". События в рассказах развиваются практически по одной схеме: герой (героиня) встречается с лесной или водяной женщиной (мужчиной), которые уводят человека в лес либо приходят к нему в дом и выступают в качестве "чудесного супруга". Обычно человек стремится обратно домой, его отпускают и награждают охотничьим счастьем, но вскоре после этого он умирает.
У хантов и манси существует большой цикл рассказов о менквах (Сэвс-ики) — сверхъестественных существах, считавшихся в некоторых районах родителями лесных людей. В рассказах повествуется о встречах людей с этими существами. В нашем сборнике одна часть рассказов помещена в группе текстов об Эква-пырисе (Альвали), а другая — в разделе, где действуют обычные люди. Из них становится ясным, какими рисовались в воображении народа менквы — Сэвс-ики — и их взаимоотношения с людьми. Но наиболее распространенному мнению, это антропоморфные существа, однако в некоторых хантыйских рассказах проступают зооморфные черты менквов (№ 73, 75). В фольклоре северных обских угров менквы тесно связаны с медведем. Прекрасной иллюстрацией этому служит мансийский рассказ "Человек с реки Казым" (№ 166). Основной его смысл сводится к запрету присутствовать на фратриальных медвежьих обрядах представителям другой экзогамной половины, в данном случае — зятю. Нарушителя уносят с праздника менквы и по распоряжению Ялп-ус-ойки едва не доводят своими танцами до смерти. В тексте № 73 менкв самостоятельно наказывает человека за то, что тот мучает зверей, т. е. за нарушение экологического запрета.
Один из хантыйских текстов (№ 76) интересен в жанровом отношении. Это диалог человека и Менк-ики, состязание в отгадывании загадок. Как эпизод он встречается и в мансийском тексте (№ 172). Обращает на себя внимание, что у манси менквы рисуются менее враждебными по отношению к людям, чем у хантов.
Менкв, излюбленный персонаж хантыйских и мансийских суеверных рассказов, фигурирует и в сказках. Впрочем, грань между ними и сказками не всегда легко провести. В нашем сборнике раздел сказок условно начинается с № 77 (ханты) и № 179 (манси). Одни сказки включают национальные мифологические мотивы, другие являются переработкой заимствованных сказок, в которые введены элементы и приметы исконного быта и мировоззрения; некоторые тексты совмещают в себе то и другое. К лучшим образцам обско-угорской сказки в нашем сборнике можно отнести текст № 88 ("Подобно Осиновому Листу Верткий Муж").
И в хантыйских и в мансийских сказках наиболее популярны такие сказочные персонажи, как лесная ведьма (№ 83-85, 180, 181), неверная сестра (№ 89, 186), младший брат (№ 83, 85, 187, 188).
Тексты о лесной ведьме Кирп-шолуп-ими (Сопливоносая женщина, или Длинноносая женщина) и женщинах-людоедках близки рассмотренным выше группам о менквах и Мось-Пор. В рассказах такого рода, как и в некоторых героических сказаниях, бросается в глаза определенная натуралистичность в сценах расправы с врагом: развешивание кишок, протыкание живота, снятие скальпа и т. п. Объяснение этому можно видеть в условиях жизни и истории народа: охотник и рыболов, постоянно убивающий и разделывающий дичь, воспринимает подобные детали более естественно, чем представители иного уклада жизни.
Публикуемые материалы могут дать фольклористам немало информации о процессе развития обско-угорской сказки. Для примера сравним изложение международного сюжета о неверной сестре (АТ 315). В хантыйской сказке (№ 89) события развиваются в лесу в небольшом поселении; персонажами являются старик со старухой, их дочь (неверная сестра), сын, жена сына, сверхъестественное существо Сэвс-ики, медведица, лосиха, собака, лосенок, медвежонок; из предметов фигурируют молоко, пуговица, зуб животного, подушка, дом с семью комнатами. Как герои, так и предметы в основном относятся к привычному окружению и образу мыслей хантов. В мансийской же — более поздней — сказке (№ 186) к обычному месту действий (лесу) добавляется морской берег и царский дом, к предметам — кринка, умывальник, инструменты для подковки коня, волшебный клубок и т. д. Вместо лесного существа Сэвс-ики действует богатырь, появляются такие персонажи, как служанки и работники, среди животных упоминаются свинья, курицы, и вводится образ "чудесной" супруги — лебедя. Любопытна еще одна деталь. В хантыйской сказке неверная сестра умерщвляет брата, подкладывая в его подушку зуб животного, который вонзается ему в ухо. В мансийской сказке сестра с мужем обматывают героя проволокой, и "этот зверь-проволока врезался ему в тело". Новый элемент — проволока — ассоциируется здесь с привычным понятием — зверь. Композиция мансийской сказки усложнена по сравнению с хантыйской включением многих новых сюжетных ходов, иногда кажущихся искусственными вставками.