К этому моменту Мишка, как я показал, был фактическим хозяином криминальной Одессы, и хотя помимо него в городе были и другие известные воры, например, такие как Витольд Домбровский (красный комендант Одессы, который обложил данью весь город, окружил себя охраной из горцев, устроил всеобщий день реквизиции, убил собственного помощника, а когда был с боем изгнан из Одессы, очутился в Белой армии, где и был благополучно расстрелян), Загари Дорончан, Радышевский, Шефер, Кириллович и другие, все они, кто в большей, кто в меньшей степени добровольно или по принуждению, подчинялись его железной воле.
Мишка посчитал себя оскорбленным, не получив ответа на свои мирные предложения. Мало того, Гришин-Алмазов приказал уничтожить милый сердцу Япончика бордель «Мадам Мозес». Сама Сильва Мозес, тоже одна из легенд того смутного времени (сохранилось ее описание: усатая, большегрудая, с телом, по которому безжалостно прошелся целлюлит (липодистрофия — косметологическая проблема, обусловленная структурными изменениями в подкожно-жировом слое), которым она наивно гордилась), была убита, можно сказать, на рабочем месте. Чашу терпения переполнил и расстрел одного из самых преданных его товарищей — Цыгана. Он был пойман с поличным и застрелен офицером прямо на улице. Япончик был взбешен. В ярости он объявил войну «золотопогонникам». Одессу с новой силой охватили налеты и грабежи, Мишкины бандиты, не боясь, вступали в открытые перестрелки с офицерами посреди дня. По свидетельству очевидцев, «офицеры стали ходячими мишенями». В ответ все газеты, подконтрольные Белой армии, клеймили его позором, а генералы Белого движения не уставали говорить о скорой поимке обнаглевшего преступника. На каждой витрине магазина, во всех полицейских участках, в ресторанах, казино и гостиницах на самых видных местах висели его изображения в профиль и анфас. Однако реально дело, по сути, только этим и ограничивалось. Арестовать Мишку офицеры не сумели, да и не могли.
Скорее всего, именно тогда он решил окончательно занять сторону красных в Гражданской войне, и этому имеются многочисленные свидетельства. Он не мог не понимать, что рано или поздно война закончится и ему придется каким-то образом устраиваться в новой мирной жизни. Он поставил на красных. Тем более что многих их представителей Мишка знал лично, методы их деятельности были ему близки, да и сама преступная деятельность в дореволюционный период времени и в период Гражданской войны, если ее представить не как преступную, а как борьбу с буржуями, вполне могла быть поставлена большевиками ему в заслугу. Япончику были близки взгляды большевиков, утверждавших устами одного из своих видных представителей Н.В. Крыленко: «В наших глазах каждое преступление есть продукт данной социальной системы, и в этом смысле уголовная судимость по законам капиталистического общества и царского времени не является в наших глазах тем фактом, который кладет раз и навсегда несмываемое пятно… Мы знаем много примеров, когда в наших рядах находились лица, имевшие в прошлом подобные факты, но мы никогда не делали отсюда вывода, что необходимо изъять такого человека из нашей среды. Человек, который знает наши принципы, не может опасаться, что наличие судимости в прошлом угрожает его поставить вне рядов революционеров».
Вряд ли, конечно, Мишка рассуждал именно так, но то, что он решил больше не договариваться ни с кем, кроме как с большевиками, очевидно. Способствовала этому та же Лиза Мельникова, чувства к которой у Мишки, на удивление, все еще не пропали. Лиза постепенно переходила с анархистских позиций на позиции большевиков, тем более что ее кумир Котовский давно и, так сказать, плодотворно сотрудничал именно с ними.
Подтверждается вышесказанное и, например, тем, что секретарь одесского Оперативного штаба военно-революционного комитета Ф. Анулов (настоящая фамилия — Ф. Френкель, однофамилец упоминавшегося выше партнера Япончика Нафталия Френкеля) уже после окончания Гражданской войны утверждал: «Большие услуги штабу ВРК в доставке оружия оказывал Мишка Японец, который за сравнительно небольшую плату продавал штабу, главным образом, лимонки и револьверы».
Старейший чекист Одессы, участник большевистского подполья 1918 1919 годов Николай Львович Мер (революционный псевдоним — Ник) рассказывал, что в 1918 году встречался с Япончиком при следующих обстоятельствах. Однажды вечером около синематографа «Иллюзион», который находился на пересечении улиц Мясоедовской и Прохоровской, налетчики из банды Васьки Косого напали и ограбили одного из большевистских подпольщиков, причем отобрали у него и оружие — парабеллум. Руководитель разведки областного подпольного комитета Борис Самойлович Юзефович (революционный псевдоним — Северный) попросил Мишку найти грабителей и вернуть оружие. В «Молочной» некоего Марка Когоса, оказывающего определенные услуги как большевикам, так и бандитам (в основном он занимался тем, что прятал награбленное, добытое и теми и другими, а затем помогал его продавать), которая находилась на улице Новосельской, дом 96, состоялась встреча Северного с молодым, блестяще одетым белогвардейским офицером, под видом которого и пришел Мишка Япончик. После успешно проведенных переговоров через неделю в «Молочную» пришел курьер от Мишки и передал Когосу большую коробку, где находились все вещи ограбленного разведчика, включая злополучный парабеллум.