Парадокс заключается в том, что одновременно с Мишкой жили и совершали преступления многие другие преступники, возможно, даже более удачливые, чем он, поскольку они не погибли в молодом возрасте, как он. Например, тот же Френкель сумел дожить до глубокой старости и закончил свой жизненный путь, как говорится, в собственной постели, а не на тюремных нарах, но для всего воровского мира не он стал символом воровской удачи, а Мишка Япончик. Криминальному сообществу нужен миф, легенда, и Япончик именно для этой цели, а не для какой другой, подходит лучше. В конце концов на воображение вновь вербуемого юного преступника гораздо большее влияние окажет рассказ о неуловимом и могущественном короле одесских бандитов, ловко орудовавшем и револьвером, и шашкой, которого любили самые красивые женщины Одессы и который прожил пусть и недолгую, но яркую и красивую жизнь, чем о каком-то преступнике-хозяйственнике, сумевшем обокрасть государство не на одну сотню тысяч рублей, хотя и дожившем до немощной старости. Наверное, в этом есть определенное противоречие, но на юное поколение гораздо большее впечатление производит трагическая смерть (особенно если она случилась в молодом возрасте), чем долгое прозябание в старости.
Неважно, соответствуют ли прозвище Мишки («король бандитов») и его действительная жизнь тому, что было на самом деле. Более весомо, что в свое время жил и совершал ограбления Мишка Япончик и именно его воровской мир избрал на роль своего «романтического героя». Юным ворам нужен миф, так почему бы этот миф не назвать Мишкой Япончиком?
Примечательно, что один из самых известных современных российских преступников, который был застрелен в Москве 9 октября 2009 года, Вячеслав Иваньков, тоже назывался Япончиком. Но о нем, наверное, в другой раз и в другом месте. Мифы не имеют начала и конца. Впрочем, реальная история преступников, как я всегда подчеркиваю, должна быть рассказана, потому что она — свидетельство загубленной человеческой жизни. «Человек создан для счастья, как птица для полета!» — говорил В.Г. Короленко. А для чего создан преступник? Для того чтобы собственным примером показать, как не надо жить!
Ленька Пантелеев
Преступность после Октябрьской революции 1917 года отличалась значительным своеобразием. Старые воровские традиции безжалостно ломались, и на смену ворам, так сказать, царской формации приходили новые преступники, которые требовали себе места под солнцем и полагали, что революция, произошедшая в обществе, неизбежно должна коснуться и преступного мира. Кроме того, большевики, пришедшие к власти, в большей степени, чем представители мелкой буржуазии, которых они сменили, рассчитывали на людей, испытавших притеснение от царского правительства, а среди них подавляющее большинство составляли именно бывшие преступники. Но вскоре они поняли свою оплошность, так как «бывшими», как оказалось, преступники никогда не бывают. Лишь незначительная их часть приняла сторону большевиков и стала с ними сотрудничать. Остальные же восприняли победившую революцию лишь как средство к собственному обогащению и беспрепятственному насилию над окружающими. Преступники, быстро сообразив, что надо действовать, пока власть еще не слишком сильна, начали объединяться в банды, и вскоре на улицы городов выходить стало опасно даже днем. При этом довольно трудно было провести границу между бандитизмом уголовным и бандитизмом политическим, так как довольно часто бандиты прикрывали свою грабительскую сущность демагогическими политическими лозунгами.
Особо тревожной была ситуация в Петрограде, здесь разгул бандитизма принял, казалось, необратимые масштабы. Не было и дня, чтобы не совершалось налета на квартиру или ограбления, сопровождаемого убийствами. В милицию и в ЧК боялись идти работать, поскольку очень часто сотрудники этих ведомств погибали, выполняя свой долг. Практически все преступники были вооружены огнестрельным оружием, благо годы войны (и Первой мировой, и Гражданской) привели к «наводнению» рынка самым разнообразным и самым современным оружием, которое можно было запросто купить на любой толкучке.
Наибольшую известность среди всех бандитов, орудовавших в Петрограде в это время, приобрел Ленька Пантелеев, о котором даже сейчас, спустя 80 лет после его смерти, слагаются так называемые блатные (уголовные) песни.