И хотя это была существенная потеря для него, Ленька не впал в уныние. Он обожал эффектные поступки, и после смерти Белова стал вести себя еще бесшабашнее и наглее.
Как отмечали многие, и о чем я тоже уже говорил, Ленька бессовестно эксплуатировал своих помощников, их поражали его намеренно чопорные манеры и пренебрежительное отношение к ним. Наверное, он был в психологическом плане намного сильнее их и сумел полностью подчинить их своему влиянию. Удивительно, но подчиненные ему бандиты сносили от него даже оплеухи, но тем не менее были готовы ради него пойти на все.
Тем временем ограбления продолжались. 4 сентября 1922 года на углу Морской улицы и Почтамтского переулка около полудня Пантелеев вместе с Гавриковым остановили артельщика пожарного телеграфа Манулевича. Налетчики вырвали из его рук чемодан, в котором были деньги, и приказали ему, не оборачиваясь, убегать. В противном случае они угрожали его убить.
Ограбление Манулевича прошло настолько гладко, что Пантелеев, видимо, уверовав в собственную безнаказанность, в тот же день решил на вырученные от ограбления деньги приобрести себе обувь. 4 сентября в четыре часа дня Пантелеев и Гавриков зашли в обувной магазин, принадлежащий «Кожтресту», расположенный на углу проспекта Двадцать Пятого Октября и ул. Желябова. Они попросили показать им самую дорогую обувь из ряда наиболее модных моделей. Продавщица Васильева принесла Леньке ботинки, которые тот не спеша примерил. Когда уже был выписан чек на покупку, в магазин вошел квартальный третьего отделения милиции, который вызвал для каких-то целей заведующего. В это время по лестнице в магазин поднимался помощник начальника третьего отделения Бардзай, который, увидев Леньку и Гаврикова и мгновенно узнав их, закричал: «Руки вверх!» Ленька удивленно посмотрел на него, но руки вверх поднимать не спешил. Наоборот, свои руки он демонстративно спокойно убрал в карманы кожаной куртки. Квартальный милиционер, неверно оценив ситуацию и думая, что он своими действиями поможет коллеге, выстрелил в Леньку, но промахнулся. Очевидно, что это была ошибка, поскольку сам квартальный был в стороне от Леньки, а Бардзай находился как раз напротив него. В ответ Ленька и подоспевший к нему на помощь Гавриков открыли прицельную стрельбу по милиционерам. Бардзай был смертельно ранен и упал. Квартальный спрятался за прилавком и из-за постоянной стрельбы бандитов не мог высунуть голову. Казалось, Пантелееву и Гаврикову вновь удастся уйти, однако сотрудники магазина успели по телефону вызвать подкрепление со стороны милиции, с помощью которого оба бандита были задержаны. В числе сотрудников милиции, которые задержали Леньку, были Бодунов, Кондратьев и Шальдо. Милиционеры не стали церемониться с Ленькой, и за смерть Бардзая тот рассчитался сломанными ребрами и выбитыми зубами. Ленька все стерпел, но, видимо, решил затаиться и отомстить милиционерам.
После ареста и предварительного допроса Пантелеев и Гавриков были помещены в Дом предварительного заключения, а затем переведены в Третий исправдом. Пантелеев был заключен в камеру № 196, а Гавриков — в камеру № 185. Обе камеры находились на четвертой галерее (этаже).
Через три недели после задержания над Пантелеевым и его сообщниками, в число которых входили помимо Гаврикова еще несколько человек, включая бандитов не из его банды, сотрудничавших с Пантелеевым, а также наводчиц Леньки, начался суд. Общественное внимание к начавшемуся судебному процессу было огромным. Зал Петроградского трибунала был переполнен. Впрочем, публика, заполнившая зал, была под стать тем лицам, которые находились на скамье подсудимых. В большинстве своем это были или мелкие воры, или постоянные посетители так называемых огоньков или, как в настоящее время принято говорить, воровских малин. Вся эта разношерстная публика с нескрываемым любопытством рассматривала того, кто так долго и много заставлял о себе говорить. Дело в том, что сам Ленька был нечастым гостем воровских сборищ и держался от своих новых «коллег» по воровскому цеху несколько в стороне. Причем к старым и многочисленным новым ворам он демонстративно относился свысока, ставя себя выше их всех. Разумеется, такое поведение коробило воровское сообщество, но наглость Леньки по отношению к сотрудникам уголовного розыска и его невероятное умение выходить с честью из самых сложных ситуаций внушали если не уважение, то страх. Впрочем, среди большинства представителей воровского мира страх и уважение — это одно и то же. Исходя из этого всем присутствующим в зале, а также питерским обывателям, которые следили за происходящим по страницам газет, не верилось, что Пантелеев так просто сдастся. Все ожидали невероятного побега Пантелеева прямо из зала суда. Эти ожидания подкреплялись демонстративно независимым поведением Пантелеева. Тот не только не пытался себя оправдать, но и подробно рассказывал о совершенных им преступлениях, заодно выдав имена многих своих соучастников и наводчиков. Впрочем, ничего нового, что не было бы известно еще на стадии предварительного следствия, Ленька не сообщил. С другой стороны, он произвел, судя по всему, благоприятное впечатление на судей и публику. Пантелеев буднично откровенничал, рассказывая, что ничего романтического в деятельности бандита нет. Большую часть награбленных с таким трудом ценностей он вынужден был отдавать «барыгам», а на оставшиеся деньги ему необходимо было содержать многочисленные конспиративные квартиры. С большой обидой Ленька поведал о последствиях налета на квартиру доктора Левина, когда наводчик, он же племянник доктора Раев, попросту надул его и забрал себе практически все, что они смогли унести из квартиры. Единственное, что категорически отрицал Пантелеев, это умышленное убийство начальника охраны Государственного банка Чмутова. Пантелеев утверждал, что убил его совершенно случайно, действуя скорее по инерции, в интересах собственной безопасности. Многие полагали, что он не хотел взять на себя «мокрое дело», поскольку стремился сохранить за собой ореол романтического бандита, но не убийцы. Я полагаю, что дело было в другом, и Ленька не врал, но об этом я скажу далее.