Игры разума, усугубленные обилием тлеющего сырья, переносят нас через несколько мгновений на опушку леса рядом с озером, где мы вдруг сидим еще с какими-то ребятами, открытыми бутылками уже совершенно пошлого Chivas, непонятно откуда взявшейся кониной с чуждым мне названием и даже залежавшейся где-то под кустом «Талки». И как я понимаю все это уже во мне.
Мы сидим в очень уютной компании, где все крайне мило, деликатно и даже снисходительно обходятся друг с другом. Положенные поперек стволы опавших деревьев, пестрое и знойное кострище, распаленное где-то в ледяной глуши, огромный пакет вскрываемых по очереди рыбных консервов и целый букет перемежающихся и смешивающихся во мне веществ дают мне понять, что все не так плохо, как может казаться.
Диалоги ведутся на тему моего (неудавшегося) писательства, Тёминого семейного богословия, очередного неудачного романа Влада, который закончился, даже не начавшись, и еще на ряд тем. В ходе этого словоблудия я четко, но не утешительно уясняю для себя, что писателем (с большой буквы П) мне не стать, ибо сейчас началась эпоха видеоблогеров. Тёме выносится перспективный вердикт, что симбиоза священнослужителя и бизнесмена не было со времен Германа Стерлигова. А Влад проводит интересную для себя параллель, что все, что в его жизни начинается с вскрытия упаковки презервативов Durex (или любой другой марки), заканчивается всегда тем, что он остается в чьих-то глазах гандоном.
Последняя мизансцена сегодняшнего дня – дорога, ведущая к большому дому с куполом, где мы ранее находились. Я, уже совершенно поддатый, иду за остальными в какой-то недостроенный дом, у которого залили только основание для подвала. Едва забрезжили первые лучи рассвета. У хирурга (так я его обозначил в своей нетрезвой системе координат) в руках появляется пустая бутылка из-под Sprite малой емкости, в которой он быстро организовывает отверстие ближе к основанию. Выстраивается очередь, в которой я оказываюсь сразу после Влада. Ждать приходится недолго, все делается быстро: мне протягивают бутыль, я откручиваю крышку и быстро проглатываю содержимое. Жизнь прекрасна.
Чудный субботний восход солнца, словно кладезь наших надежд, обозначает рождение нового дня. Быть может, это всего лишь зарница посреди долгой и непроглядной тьмы. Но все-таки хочется верить, что это только начало…
Хтонь
Дело не в пессимизме и не в оптимизме,
а в том, что у девяноста девяти из ста нет ума.
А.П. Чехов
Настоящая власть у тех, кто не сменяется. Те люди, которые определяют жизнь страны, – они не меняются раз в четыре года.
А. Лебедев
Пожалуй, все мы в жизни совершаем массу ошибок в отличие от каких-нибудь других идеальных особей рода человеческого. Только вот мне почему-то этот факт совершенно не помогает в сложившейся ситуации. Причем с одной стороны, ситуация – пиздец, от чего становится даже не по себе, а, с другой стороны, вроде даже как-то прикольно получилось, это ж надо было попасть в такую задницу!
Я стою рядом со своим автомобилем, положив руки на капот. С чего бы мне стоять именно в такой позе? А просто дело происходит на Звенигородском шоссе. Меня догнал, подрезал и остановил наряд гайцов на двух автомобилях, а теперь вот приказал в принудительном порядке выйти и положить руки на то самое место. Двое ментов начинают шерстить мою машину в поисках весомой причины впаять мне вполне реальный срок за сбыт и распространение запрещенных веществ. Именно стоя здесь, у машины, в наручниках, я начинаю понимать, что реальность кроет гораздо жестче наркотиков.
– Руки за спину! – гаркает один из стоящих рядом достопочтенных служителей нашему неоднозначному законодательству и заламывает мне левую руку.
– Ну вы уж как-то определитесь! – выкрикиваю я в попытке съязвить, но тут же жалею об этом. – Ай, бля! Да я ж не сопротивляюсь!
– Еще бы сопротивлялся, сученок! Тогда вообще тебе не жить было бы.
На меня надевают оковы и скручивают руки за спиной, кладя верхней частью туловища на лобовое стекло. Потом меня всего шмонают, но ничего, кроме скомканных носовых платков, в карманах не находят. Я, явно не до конца еще разобравшись в том, что же все-таки происходит, наблюдаю за тем, как идет процесс обыска. Один сидит на пассажирском кресле справа от водителя и роется в бардачке, вываливает все содержимое на пол, затем, не найдя ничего, начинает копаться в подлокотнике, и так до тех пор, пока все содержимое из всех впуклостей салона не оказывается вывернутым вовне. Второй сперва помогает первому, затем идет потрошить багажник. После наступает очередь моего кожаного портфеля. У меня периодически запрашивают пояснения по поводу тех или иных вещей, на что я вполне искренне (а иначе в данных обстоятельствах хуй ответишь) отвечаю и, надо сказать, довольно успешно. В общем-то, кроме электронной сигареты и завалявшегося ластика у меня ничего не находят.