После наш диалог переходит в плоскость обсуждения абстрактных понятий, книжек и собственных ощущений на счет происходящего и будущего.
И вот мы уже изучаем флору где-то в Очаково-Матвеево, довольно пафосном московском райончике, где элитных ЖК и парков на квадратный метр больше, чем где бы то ни было. Мы даже забрели вглубь одного казавшегося небольшим парка и посреди него даже чуть не принялись лобызать друг друга. Ведь по закону жанра так и должно было случиться, а как иначе? Парень с девушкой оказываются наедине поздним вечером в парке – конечно же, первым делом губы тянутся к сладкому.
Так в принципе, конечно, происходит со всеми юбками, которые проносятся мимо меня. Но в данном конкретном случае что-то мешает это сделать, что-то мешает впиться в ее губы. И я кажется начинаю понимать, в чем заключается проблема. Она, естественно, во мне. Вечная история моей жизни.
По какой-то абсолютно ебанутой случайности современные массовые медиа, на которых отчасти был взращен и я, почему-то сделали мое отношение к женщине каким-то сакральным, чистым. Я бы и не стал эту идею вытаскивать на поверхность в принципе, если бы только это не стало на определенном этапе развития мешать мне хотеть женщину. Это, хочу я вам сообщить, есть великий камень преткновения для любого мужчины, воспитанного в домашних теплицах современности. Поняв это, я, безусловно, сразу же поймал этот вектор и начал решать эту задачу. Но вот я иду сейчас рядом с ней, и меня вновь одолевает эта юношеская слабость.
Штука еще в том, что Катя очень любит читать и даже когда-то вела свою страницу в социальной сети, посвященную Оноре де Бальзаку, автору, по чьим идеям уже так давно растеклись выделения из ротовой полости почти каждого современного писателя, что ссылаться на его галимый романтизм стало моветоном.
И вот неторопливыми шагами сквозь лабиринты спальных районов мы подходим к ее подъезду. Она опирается о перила спуска для колясок и инвалидов и неторопливо достает ключи из своей большой, как у всех женщин, расфуфыренной сумочки. Она звонко перебирает их в руках, укладывает свои длинные волосы на одну сторону, склонив голову набок, и жадно смотрит на меня. Все, что у меня при этом получается делать, – это досказывать свои какие-то идиотские теории на тему того, как мою книгу выстебали в соцсетях какие-то укурки.
Но момент проходит, и я умолкаю. Немного обезьянничая, я склоняю голову так же, как и она, и, стоя в метре от нее, пытаюсь казаться счастливым и слегка кривлюсь в улыбке.
Так проходят какие-то считаные секунды. Я не выдерживаю и бросаюсь на нее, сразу же впиваюсь в ее мягкие как пух губы, придерживая одной рукой ее прическу, а другой аккуратно ведя по талии вниз. Как же сладок этот поцелуй! Мои глаза, конечно, закрыты, но воображение естественным образом рисует самые красочные картины. Спасибо дофамину, который так активно начинает выбрасываться в кровь. И вот я задираю ее футболку и обхватываю руками ее груди. О, женская грудь, разве может быть в этом мире нечто более идеальное? Она жадно дышит мне в рот, прикусив мою нижнюю губу, и уже начинает расстегивать мой ремень…
– Ну что, я пойду?
Я трясу головой, прогоняя наваждение. Ничего не изменилось, я по-прежнему стою напротив нее и смотрю в бесконечно прелестное личико самого доброго и отзывчивого человечка на земле уже битые минуты.
Помните, я говорил про честолюбие и все в таком духе? Так вот, именно по этой причине я не подхожу и не пытаюсь овладеть ею. Просто я знаю, что мы с ней не созданы для этих дел, а засунуть писю в писю еще не есть успех, разве что исключительно по биологическим законам.
– Да, конечно… – Чуть-чуть помедлив, я делаю финальную попытку: – А может… не хочешь пригласить меня на чай?
– Возможно бы и хотела, – виляя хвостом, отвечает эта лисичка. – Но у меня дедушка сейчас дома, я ухаживаю за ним. Мне надо идти, прости.
И я в этот миг думаю, что, если бы я даже затеял эту игру, у нас бы все равно ничего не получилось в этот раз. Ах, эта старость всегда все портит.
Мы, мило улыбаясь, нежно обнимаем друг дружку, и ее точеный и желанный торс исчезает за кованой металлической дверью обыкновенной московской многоэтажки.
Я не даю себе время на подумать, разве что в который раз в жизни чувствую разочарованность от своих нелепых, никчемных и неуместных действий. Моя рука уже вызвала такси по приложению, я огибаю дом, перескакиваю через качественно положенный московский районный асфальт и залетаю в пришпоренное такси.
Автомобиль, отражая блики городских фонарей, плавно скользит по одиноким улочкам спальных районов. Рулит водитель с Ближнего Востока, явно ортодоксальный мусульманин, но с уже очевидным налетом современной московской растленности. По попсоватому дорожному радио шумит, нарезая сэмплы, чей-то старенький и довольно расхожий в свое время шлягер: «Такси, такси, вези, вези, вдоль ночных дорог, мимо чьи-то снов...»