Наряду с рассмотренными коллективными требованиями служилых и посадских людей, на имя царя Михаила Федоровича поступало громадное количество частных жалоб и просьб. По установленному формуляру, все челобитные начинались с обращения к царю. «Бьет челом холоп твой», — писал служилый человек «по отечеству». «Плакались» о своих бедах «горькие сироты» — посадские люди и «крестьянишки». «Богомолец твой государев» — так обращался к царю в челобитных человек духовного чина. Для принятия разных просьб существовал Челобитный приказ, распределявший обращения к царю по разным приказам и решавший спорные дела. Судьей в этом приказе во второй половине 1630-х годов был боярин Борис Михайлович Салтыков. Чтобы челобитная дошла до государя, она сначала должна была быть подписана приказным судьей или дьяком, потом включена в доклад приказа царю, после чего по ней мог состояться царский указ. Но обычно для решения частных дел хватало рассмотрения в приказе или на местах воеводами и губными старостами. По ряду небольших дел у дворян существовал третейский суд, выбранный по полюбовному соглашению сторон. Ходить «за делами», особенно в Москве, было большим искусством и требовало значительных затрат. Не случайно в сказках служилых людей знаменитая «московская волокита» сравнивается с разорением от прихода крымских татар.
В годы после Смоленской войны было более чем достаточно поводов для обращения к власти, чему способствовали финансовый кризис и послевоенное разорение многих земель. Правительство царя Михаила Федоровича давно уже перестало ослаблять налоговый гнет, постепенно увеличивая нагрузку на тяглые силы государства, повышая оклады кабацких и таможенных сборов. Но настоящий шлейф челобитных вызвала деятельность Приказа сбора ратных людей, созданного 25 ноября 1637 года в условиях тяжелых набегов крымцев, разоривших южную окраину Московского государства. Этому приказу был поручен сбор даточных людей по нормам дворового числа, а не сошного письма, как это было ранее: «По крымским вестем взять даточных пеших людей с бояр, с окольничих, и с думных людей, и стольников, и стряпчих, и дворян московских, и с дьяков, и с жильцов, и со вдов, и с недорослей, и со всяких чинов людей с их поместий и вотчин с 20 дворов по человеку по писцовым книгам»[407]. Если кто-то не укладывался в эту норму, тогда с него взимали деньги по рублю с двора или 20 рублей за даточного человека. Как видно из указа о создании Приказа сбора ратных людей, он прежде всего коснулся высшего слоя служилых людей думных чинов и московского дворянства, часто занятых административной деятельностью, в отличие от городового дворянства, почти поголовно несшего военную службу (естественно, за исключением упомянутых в документе вдов и недорослей). Интересно, что возглавляли этот приказ те же бояре, которым был поручен тогда же сыск посадских людей-закладчиков, — князь Иван Андреевич Голицын (его сменил брат князь Андрей Андреевич Голицын) и князь Петр Александрович Репнин.
Посмотрим, что же волновало членов Государева двора и родственников городовых дворян при этом сборе, тем более что история Приказа сбора ратных людей подробно изучена А. И. Яковлевым. Он выявил несколько излюбленных мотивов в жалобах служилых людей — на бедность и разоренье в связи с «внешними нападениями», на столкновения «со своей братьей», «разброд крестьян» и тяжесть повинностей. В ряде челобитных содержатся замечательные бытовые подробности, позволяющие погрузиться в атмосферу повседневных забот служилых людей в последние годы царствования Михаила Федоровича.
Татарские набеги, начавшиеся в годы Смоленской войны, самым тяжелым образом сказывались на этом сборе. Из челобитных служилых людей выясняется катастрофическая картина разорения Новосильского уезда и огромный размер уведенного оттуда полона. Из одной только вотчины Андрея Артемьевича Измайлова в Новосильском уезде было взято 425 человек вместе с женами и детьми. Карачевцы недоросли Юрасовы вспоминали о приходе крымского царевича под Карачев: «…в те годы у нас, холопей твоих, людишек и крестьянишек наших всех в полон поимали».